Имоджен каннингем: Имоджен Каннингем — одна из самых независимо талантливых женщин-фотографов США
Имоджен Каннингем — одна из самых независимо талантливых женщин-фотографов США
Американка Имоджен Каннингем (Imogen Cunningham) входит в список ключевых фотографов начала и первой половины ХХ века. Она прожила 93 года, пройдя путь от пикториализма и экспериментов с мужской обнаженной натурой до съемки урбанистичных, промышленных объектов и природных форм. Настоящая слава пришла к ней только в середине 60-х годов, хотя наиболее значимые, определяющие свои работы фотограф создала двумя, а то и тремя десятилетиями ранее.
Имоджен Канингем была абсолютно независима как художник, но, как истинный фотограф ХХ века, меняла направления, стили и подходы под влиянием исторического контекста и изменений в фотожанре. При этом она не подстраивалась под тенденции, а создавала их с помощью яркого и самобытного таланта.
Историки фотографии относятся к фигуре Имоджен Каннингем довольно прохладно, описывая ее как резкую, своенравную, острую на язык и непримиримую личность. Будучи, по-видимому, безразличной к собственной репутации, она не пыталась понравиться критикам, а просто занималась тем, что интересно — исследовала новые жанры, училась и преподавала, участвовала в выставках и растила детей (в браке с Роем Патриджем она родила троих сыновей).
Фотограф входила в известную творческую группу Сан-Франциско F/64, которую, вместе с семью другими фотографами и основала. Участники стремились к четкости изображения, его жизненной, документальной подлинности и активно использовали модернистские формы в фотографии. И до, и после недолгого существования группы Имоджен Каннингем экспериментировала и с другими жанрами.
Детство, обучение в Дрездене и ранний этап творчества
Фотограф, родившаяся в 1883 году в семье образованного фермера из Орегона, получила имя в честь одной из героинь Шекспира. Много лет спустя в честь Имоджен назовут кратер на планете Меркурий, но в детстве мало что говорило о будущей известности. По выходным девочку водили в художественную школу, а с фотографией она познакомилась в юности, еще в 1906 году сделав свой фотопортрет. Для снимка девушка позировала обнаженной, не придавая ни малейшего значения осуждению общества. Свою первую камеру, впрочем, она продала приятелю, потеряв интерес после нескольких экспериментов.
Имоджен единственная из семи детей поступила в университет города Вашингтон, где изучала химию. Один из ее преподавателей смог по-настоящему заинтересовать ее съемкой и научить основным принципам работы с камерой. Вскоре Имоджен уже подрабатывала в университете, фотографируя растения для ботанической секции. Получив высшее образование девушка не бросила фотодело, а, наоборот, поступила на учебу к известному мастеру Эдварду Кертису. Впрочем, как рассказывала сама Каннингем, маститый фотограф редко появлялся в своей студии, и технические секреты портретной съемки раскрывал его сотрудник, немец по фамилии Мур. Получив грант, Имоджен покинула Кертиса и уехала учиться в Дрезден, в Высшую техническую школу.
В Германии стиль Канингем изменился — она постепенно стала уходить от пикториализма и подражания академическому рисунку. Некоторое время Имоджен не фотографировала, будучи занята обучением у профессора Роберта Лютера и поиску способов увеличения скорости фотопечати. Закончив работу о проявке бумаги, она в 1910 году возвратилась в Сиэтл, где открыла собственную фотостудию и уже через три года стала известным на Западном побережье портретистом.
От съемки обнаженной натуры к славе фотографа-натуралиста
На Западном побережье США Имоджен Каннингем быстро завоевала репутацию коммерчески успешного, точного и талантливого портретиста, а также активистки «женского движения». Имоджен публикует заметку о фотографии как способе заработка для женщин — в начале ХХ века возможностей обеспечить себя у них было не так много, и каждый шанс был чрезвычайно ценен. Фотограф получает признание и на восточном побережье — становится членом Бруклинской академии, участвует в нью-йоркских выставках, ее работы издает Wilson’s Photographic Magazine.
Карьера и социальная позиция не помешала Имоджен выйти замуж в 1915 году. Несколькими годами позже пара переезжает в Сан-Франциско, где Каннингем вплотную занимается съемкой обнаженной натуры. Ей позирует муж, подрастающие сыновья (сейчас эти снимки стали бы объектом бурного гнева общественности). Фотограф одной из первых начала снимать беременных женщин — во времена, когда демонстрировать интересное положение считали неприемлемым.
Столкнувшись с массовым неодобрением своей работы, Имоджен бросила обнаженную натуру и сделала перерыв в фотокарьере. Ее муж преподавал в Миллз-колледже, частной школе, куда принимали и женщин, а она сосредоточилась на воспитании детей.
Позднее творчество — документалистика, коммерческая съемка, промышленная и уличная фотография
Бросив эксперименты с ню, Имоджен Каннингем вернулась к одному из первых творческих интересов — ботанической съемке. Она отказалась от коммерческого портретирования, но сделала множество фотографий растений, прославивших ее по всему миру. Самой известной из них называют снимок цветка магнолии, красоту которого, по словам Имоджен, уничтожила популярность.
Эксперименты с природными формами привели ее в круг модернистов, с которыми она основала F/64. В работах Канингем растения выглядят не сентиментально и пасторально, а натуралистично, во всей естественной силе и красоте. Состоя в творческой группе, Имоджен смело уходила от ее прямых канонов — печатала с нескольких негативов, отдавала предпочтение мультиэкспозиции, занималась соляризацией.
В 30-х годах фотограф, параллельно с основными занятиями, делает серию портретов знаменитостей для нью-йоркского Vanity Fair, основывает фотогалерею и активно преподает в калифорнийских творческих школах. Когда сыновья подросли. Имоджен развелась с мужем, пытавшимся ее ограничивать, и сосредоточилась на работе. Она сменила съемку природы на создание промышленных и архитектурных пейзажей. В 40-х годах, во многом из-за влияния подруг Доротеи Ланж и Лизетт Моделл (исследовательниц социума и поведения), Каннингем увлеклась уличной фотографией, которую называла «украденными изображениями».
Ансел Адамс и Имоджен Каннингем
Социальной документалистикой Имоджен занималась тоже по-своему. Она достаточно едко отзывалась о поклонниках «решающего момента» и говорила, что, возможно из-за фундаментального образования, ее больше интересует, как снята фотография, чем то, что на ней изображено. Перешагнув порог семидесятилетия, Каннингем осталась активной и жадной до новых экспериментов творческой личностью.
Она продолжала преподавать в Школе изящных искусств в калифорнии, фотографировала уличные демонстрации и хиппи Сан-Франциско. Последний проект Имоджен был посвящен жизни после 90 лет — к сожалению, он не был закончен.
После смерти фотографа в 1976 году по всей Америке прошла серия посвященной ей ретроспектив. Наверное, Имоджен Каннингем отнеслась бы к ней, как и к прижизненным почестям — с насмешкой. Когда мэр Сан-Франциско посвятил ей день (12 ноября), а слава ее стала международной, она говорила, что не знает, что такое успех, а известность — не для нее. Внимание докучало ей — один из самых талантливых авторов Америки считала себя, прежде всего, работающей и занятой женщиной. Она не думала о восхищении современников и потомков, которое заслужила, как никто.
Имоджен Каннингем — Женское творчество — LiveJournal
Я уже неоднократно писала о замечательной Имоджен Каннигем. А также о ней неоднократно писали, например, в этом прекрасном блоге. Когда-то давно я написала о ней статью в журнале «Фотомастерская».
Иногда я выкладываю здесь свои статьи, хочу выложить и эту. И даже не буду сильно иллюстрировать, потому что из фотографий Каннингем невозможно выбрать самое прекрасное. Лучше долго смотреть их, например, здесь.
Лично я считаю, что в рассказе о художнике важнее говорить о его работе и месте в истории, чем о его личных качествах и обстоятельствах жизни. Без качеств и обстоятельств, конечно, тоже нельзя, но с них обычно не начинают. Но сейчас я изменю своему правилу и сразу предупрежу читателя о том, что героиня этой статьи была личностью своенравной, самодостаточной, независимой, ехидной и вредной. Именно такой образ складывается из многочисленных интервью, в которых фотограф признается в том, что вообще-то не любит людей, не особенно интересуется чужим мнением, считает себя плохим педагогом, потому что не может поставить себя на место человека, который ничего не умеет, и не помнит, чтобы кто-то серьезно повлиял на ее творчество. Историки фотографии относятся к ней, как к строгой классной даме – с уважением, но без особой теплоты.
Имоджен Каннингем – «самая влиятельная женщина-фотограф Америки» по определению журнала LIFE (1976 года), одна из основателей легендарной группы F/64, считается мастером, «не создавшим определенного стиля по причине безразличия к своей репутации». Слава и признание пришли к Каннингем в середине шестидесятых, но наиболее известные ее работы созданы между двадцатыми и сороковыми. Определение ее фотографического амплуа расплывается между «растительными формами», «архитектурой» и «обнаженной натурой», хотя не меньшую часть ее наследия составляют портреты и жанровые снимки. Больше всего о ней говорят в связи с ее принадлежностью к группе F/64, хотя для нее это был всего лишь один из эпизодов творческой биографии, которому она сама, очевидно, не придавала большого значения.
Имоджен Каннингем просто всегда делала то, что считала нужным – училась, работала, общалась, воспитывала детей, зарабатывала деньги, читала, писала, впитывала новые впечатления, путешествовала и все время фотографировала то, что казалось ей интересным, не оглядываясь на то, что в данный момент считается идеологически правильным.
Удивительным образом в характере Каннингем сочетаются прагматизм и впечатлительность, гибкость и твердость. Пожалуй, если приводить пример абсолютно независимого художника – Каннингем – один из наилучших кандидатов. Однако нельзя сказать, что ее работа не похожа ни на что. Наоборот – она типичный, хрестоматийный фотограф двадцатого века, ее сюжеты, интересы, подход к натуре меняются от десятилетия к десятилетию, следуя за основными линиями развития истории фотографии – от пикториализма к модернизму, от строгого формализма к социальной документалистике. Но при этом Каннингем не столько следит за тенденциями, сколько сама их создает, наблюдая, пробуя новое и меняясь вместе с меняющимся временем. Независимость и решительность проявляются как в эпизодах ее творчества, так и в личной жизни, но в том, что она делает не заметно никакого протеста, революции, противостояния и декларации. Она просто поступает так, как считает нужным, уважая себя и свою работу, не пытаясь никому ничего доказать.
В начале 20 века она становится одной из первых женщин, фотографирующих мужскую обнаженную натуру.
Она едет учиться в Европу и гуляет одна по лондонским трущобам, в поисках интересных кадров, не думая о том, что это опасно или неприлично. Она открывает успешную портретную студию, но отказывается от коммерческих заказов после рождением троих детей, которые требуют ее внимания, при этом продолжая фотографировать и создавая шедевры из того, что попадается ей под руку. Когда дети подрастают она, не задумываясь, разводится с мужем, который пытается ограничить свободу ее передвижения. Она фотографирует обнаженных беременных в те времена, когда само слово «беременность» считается чем-то очень интимным на грани благопристойности. Она всегда ясно высказывает свою гражданскую и творческую позицию, и ее фотографии – выверенные, точные, лаконичные и изящные, сделаны твердой рукой уверенного в себе человека.
Имоджен – любимая дочь просвещенного фермера (он назвал ее в честь шекспировской героини) рано начала интересоваться фотографией. По выходным она посещала художественную школу, в двадцать лет поступила в университет (единственная из семерых детей), где изучала химию.
Одна из первых ее известных фотографий – автопортрет 1906 года, на котором обнаженная Имоджен лежит в траве.
В ее биографиях в качестве важной вехи на пути профессионального становления упоминается работа в студии Эдварда Кёртиса, прославившегося своим многолетним документально-романтическим проектом по съемке индейцев. Впрочем, маэстро лично не имел никакого отношения к успехам Каннингем. «Я видела его всего пару раз за два года, когда он приезжал, перекладывал чемоданы и вновь уезжал. За всю техническую работу в студии отвечал немец по фамилии Мур. Именно он многому научил меня». В 1909 году, получив стипендию на обучение за границей, Каннингем отправилась в Дрезден, где год училась в Высшей технической школе. Возвращаясь назад, она посетила Лондон, Филадельфию и Нью-Йорк, после чего открыла собственную портретную студию в родном Сиэтле, которая сразу стала претендовать на то, чтобы быть единственным заведением «художественного» портретирования в городе.
Работы Каннингем 1910-х годов, которые она посылала на выставки и публиковала в фотографических журналах, очень похожи на то, что делали сотни фотографов рубежа веков во всех странах, в своих туманных, «живописных» фотографиях стремясь обозначить что-то, что находится по ту сторону реальности и скрывается за видимой оболочкой вещей.
Но весьма смело и свободно, как уже было сказано, обращалась с обнаженной натурой – мужской, женской и детской. Ей позировали ее друзья художники и ее муж – живописец Рой Партридж, который радовался, что Имоджен использует мягкий фокус, поэтому его едва ли можно узнать на снимке.
С 1913 года Каннингем становится довольно известным мастером в фотографических кругах и портреты, которые она делает как ради заработка, так и для себя, действительно отличаются от стандартной продукции коммерческих студий. (Тогда же она пишет статью «Фотография, как профессия для женщин», что весьма показательно). Однажды ее дрезденский преподаватель Роберт Лютер, когда она приготовилась снимать его, сказал: «Сейчас я буду решать в уме одну математическую задачу. Пожалуйста, снимайте только тогда, когда вам покажется, что моя мысль достигла наибольшей интенсивности». С тех пор Каннингем стала стремиться к необычным решениям, раскрывающим образ личности. Она использовала нестандартный антураж, искала интересные позы, выводила людей за пределы студии и приходила к ним домой, чтобы сфотографировать их в естественном окружении.
В 1920 году семья переехала в Окленд. Трое маленьких сыновей Имоджен требовали заботы, у нее больше не было студии. Ее муж получил работу в колледже Миллса – частной художественной школе для женщин. Творческая атмосфера, живописцы, фотографы, хореографы и литераторы, преподававшие в школе и посещавшие дом Роя и Имоджен – все это вдохновляло и давало новые импульсы к творчеству. С начала 20-г годов Каннингем сосредоточивается на простых вещах, которые ее окружают – растениях, бытовых предметах, а также фрагментах человеческого тела. Из всего этого она создает строгие, почти абстрактные, безупречно сбалансированные композиции, выявляя чисто фотографические, а не живописные качества изображения.
Фотография способна обнаружить красоту и гармонию в простой повседневности – в обыденных предметах, которые никогда не воспринимались в качестве чего-то особенного. В 1923-25 годах Каннингем делает свои самые известные «ботанические» снимки, в частности — цветка магнолии, который стал наиболее узнаваемой ее фотографией.
Ее перепечатывали бессчетное количество раз. Потом Каннингем призналась, что хотела бы навсегда исключить «Магнолию» из публикаций и выставок – эту фотографию уничтожила популярность.
Интерес Каннингем к способности фотографии нестандартным образом интерпретировать окружающий мир естественным образом привел ее 1932 году к вступлению в группу f/64. Она просуществовала недолго, и ее участники провели всего одну коллективную выставку, но влияние группы на последующее развитие фотографии было огромным. Восемь фотографов, самыми известными среди которых стали Эдвард Вестон, Ансель Адамс, Уиллард Ван Дайк и Имоджен Каннингем провозгласили своим творческим кредо представление вещей исключительно фотографическими методами — честно, без манипуляций с объективом и отпечатком, с максимальной резкостью во всех планах. При этом натура, которую выбирали члены группы, представляла собой именно прелесть повседневности, тихую жизнь вещей и пространств, но не событий и действий. Они противопоставили себя как пикториалистам – обращавшимся к эфемерному и иррациональному, так и современным документалистам, жанристам и репортерам, имевшим дело с сиюминутным и преходящим.
Пуристы из f/64, на долгие годы задавшие стандарты подхода к фотографии, занимались «воссозданием окружающего мира заново, находя в вещах объединяющие их начала». Однако Каннингем, в отличие от Вестона и Адамса, не связывала себя идеологией. Выставляясь вместе с группой, она одновременно могла в других работах позволить себе пойти против канонов чистой «прямой» фотографии: делать мультиэкспозиции, соляризации и печатать с нескольких негативов. Она всегда делала то, что казалось интересным именно в данный момент.
В конце двадцатых и в тридцатые Каннингем много ездит по стране, снимает звезд Голливуда для Vanity Fair («Я опасаюсь, что от меня будут требоваться красивые глянцевые портреты, а я бы хотела делать нечто непохожее на фотографии в журналах о кино»), промышленные объекты и то, что она называет «украденными изображениями» — людей на улицах. К сороковым годам «украденные изображения» интересуют ее все больше.
Среди ее подруг – не менее «влиятельные женщины-фотографы Америки» — Дороти Ланг и Лизетт Модел – знаменитые исследовательницы социальных противоречий и человеческого поведения.
Возможно, они влияли на нее, но не сильно. Каннингем всегда разнообразна, любопытна, открыта новому, но в фотографии ее интересует прежде всего фотография – больше, чем событие, социальный комментарий или «решающий момент». «В наше время все озабочены «решающими моментами», как их назвал Картье-Брессон. Не буду притворяться, что для меня документ важнее, чем все остальное. Сейчас больше обращают внимание на то, что изображено, чем на то, как. Возможно, тому виной мое образование, но я все еще интересуюсь тем, «как».
В пятидесятые и шестидесятые – в свои семьдесят и восемьдесят Каннингем не повторяет пройденное и не остается в легендарном прошлом. Она преподает в Калифорнийской школе изящных искусств, фотографирует хиппи и чернокожих демонстрантов Движения за гражданские права, осваивает Polaroid, носит на шее «пацифик», публично высказывается против войны во Вьетнаме и подшучивает над Анселем Адамсом. Который сдается перед победительной коммерциализацией своего искусства и разрешает компании, производящей кофе, поместить один из своих знаменитых горных пейзажей на кофейной банке.
Каннингем посылает ему эту банку с посаженными в нее побегами конопли и запиской: «Дорогой Ансель, я полагаю, что ты теперь начнешь коллекционировать эти горшки. Посылаю тебе один из них, с растением, которое растет в горах. Как ты помнишь, горшки и банки всегда были моим любимым сюжетом».
Отпраздновав свое девяностолетие в 1973 году, Каннингем начинает свой последний проект «За девяносто», фотографируя своих ровесников – старых друзей и знакомых и просто людей, которые могли спокойно и умиротворенно, не поддаваясь унынию, ответить на ее пристальный взгляд. Тем временем настоящая слава, большие выставки, документальные фильмы и интервью приходят к ней именно сейчас. Мэр Сан-Франциско объявляет 12 ноября «Днем Имоджен Каннингем». Все это утомляет ее. На вопросы о славе она отвечает: «Я не знаю, что такое слава. Подождите, пока я умру. Сейчас все это только докучает мне. Мне приходится общаться с неинтересными мне людьми и просматривать неинтересные фотографии. Известность – это не для меня.
Я просто работающая женщина».
Имоджен Каннингем не слишком легко поддается категоризации, и смущает историков, как фотограф, чьи сюжеты и подход постоянно менялись. Впрочем, предположение, что Каннингем не имеет стиля неверно. В любых ее работах ей свойственна уверенность в обращении с формой и безупречное чувство «дизайна». Она виртуозно организует и структурирует натуру, но без насилия над ней. Факт остается фактом, автор рационален, лишен сентиментальности, не навязывает свою точку зрения, и вещи у него всегда имеют право голоса. Но при этом мы хорошо видим и самого автора, его жизнь, его деликатное присутствие, его аналитический взгляд и личностное начало. Имоджен Каннингем в самом начале века сформировала фотографический язык, близкий к идеальному, который понятен до сих пор.
Каннингем умерла в 1976 году. В ее честь был устроен памятный пикник в парке «Золотые ворота». Энн Херши, снявшая документальный фильм о фотографе, так описывала мероприятие: «Мы бродили по траве, и я вновь удивилась, насколько разными знакомыми смогла обзавестись Имоджен – натуралы, геи, модники, персонажи всех типов, размеров и цветов – от младенцев до «пожилых граждан».
(Словосочетание, которое Имоджен ненавидела. Она говорила, что оно оскорбляет ее до глубины души). Мы приветствовали друг друга, пытаясь признать тот факт, что старая ведьма снова проигнорировала всех нас и удалилась по своим делам. Как обычно».
Имоджен Каннингем | Международный зал славы фотографии
Первые снимки Имоджен были постановочными аллегорическими этюдами, которые она делала с друзьями-художниками. Характеристики фотографий заключались в мягком фокусе или размытом изображении. Отличным примером этого является ее образ Бена Батлера, 1910 год. Мягкий, аллегорический образ кажется вечным. Его темные глаза и выражение придают ощущение тайны. Имоджен экспериментировала с другими видами фотографии, однако портретная живопись всегда была ее первой любовью и стала ее специализацией. С годами ее портретная живопись превратилась в другой стиль, который стал более четким и четким. Этот стиль был новым движением в ответ на модернизм и пикториалистов, которые Имоджен позже продвигала и даже основала группу f/64.
Группа была создана для поддержки нового движения резкой фотографии. Пример ее более позднего портретного стиля можно увидеть в ее образе Альфреда Штиглица 19 века.34. Тщательно поставленный и сфокусированный образ запечатлел вроде бы серьезную, но скрытую нежную личность. Каннингем однажды сказал: «Фотография для меня началась с людей, независимо от того, какой интерес я проявлял к [другим вещам], я никогда полностью не отказывался от большего значения в человеческой жизни. В качестве документа или записи личности я чувствую, что фотография не может быть превзойдена никаким другим графическим средством».
Портреты Имоджен были замечены в Vanity Fair (1932-1934), Sunset и других журналах. Она любила фотографировать художников, таких как поэты, художники, фотографы и писатели. Среди ее портретов Гертруда Стайн, Минор Уайт, Джеймс Бротон, Марта Грэм, Август Сандер, Ман Рэй и Теодор Ретке. Портретная живопись была основным продуктом фотографии в том смысле, что человеческий образ бросал вызов и озадачивал фотографов с момента зарождения фотографии.
Имоджен Каннингем удалось запечатлеть не только свои объекты в различных стилистических движениях фотографии, но и уловить личность натурщика с помощью различных стилей и придать им неподвластный времени аспект.
В том же году после замужества у нее родился первый ребенок, сын Грифид, в 1915 году. Два года спустя она родила мальчиков-близнецов, Рэндалла и Падраика. 1917 год был также годом, когда семья переехала в Сан-Франциско. Три года спустя они переехали в Окленд. Именно в годы воспитания троих детей Имоджин в основном была прикована к дому. Однако это не помешало ее прогрессу в фотографии. Пока она оставалась дома, у нее появилось новое хобби — садоводство. Именно в своем саду она не только начала изучать виды растений, но и позже получила признание за свои превосходные фотографические изображения этих видов. Май К. Арбегаст, ландшафтный архитектор и консультант по садоводству, однажды заявила, что «она много рассматривала растения, ее визуальное восприятие растущих растений было прекрасным».
В 1923 октября 10 ее абстрактных этюдов с растениями были включены в выставку фильмов и фотографий в Штутгарте, Германия, по просьбе Эдварда Уэстона. На протяжении всей своей жизни она продолжала фотографировать растения. Фактически, она даже основала Калифорнийское садоводческое общество в 1933 году в ответ на ужасные морозы. Поскольку Имоджен приняла стиль, в котором ясность была ключевой, ее изображения растений были невероятно детализированы в модернистском стиле. Многие садоводы и ученые использовали ее изображения для изучения видов растений. Во многих отношениях ее изображения растений являются зеркальным отображением картин Джорджии О’Киф.
Воспитывая сыновей, она продолжала заниматься фотографией, экспериментируя с двойной экспозицией, модернистскими стилями и теориями. Ее модернистские фотографические эксперименты включали этюды обнаженной натуры (мужчин и женщин), натюрморты, индустриализацию и европейские романтические движения. Именно в этот период «фотография была провозглашена визуальным средством, наиболее гармонирующим с условиями и культурой современной жизни.
Фабрики, станки, сборочные линии, многоэтажные дома и механизированные транспортные средства» были индустриализацией Америки. Примером ее работы в этот период является водонапорная башня из измельченной пшеницы 19 века.28. В 1932 г. она была представлена в первой экспедиции М.Х. Мемориальный музей де Янга в Сан-Франциско.
Также в 1920-е и 1930-е годы Имоджен также изучала обнаженную натуру. Подходя к женскому и мужскому телу так же, как к органическим растениям, Имоджен сделала изображения обнаженной натуры абстрактными, сделав четкие снимки крупным планом. Это преобразовало бы тела в органические формы и геометрические формы, а также вырвало бы их из контекста. Мало того, что перспектива изменила контекст фотографий, Имоджин сделала акцент на игре света и тени.
Прекрасным примером этого являются «Две сестры» Каннингема 1928 года.
Заметив, что ее «вкус лежит где-то между реальностью и миром грез», Каннингем хорошо знала себя и свой стиль. Реальность — это ясность образов, и страну грез можно увидеть в ее абстрактной перспективе.
Имоджин и Рой были женаты 19 лет, когда решили развестись. Она вернулась в Сан-Франциско, где оставалась до самой смерти. В 1950-х и 1960-х годах Имоджен начала фотографировать людей на улицах, таких как поэты поколения битников и дети цветов в районе Хейт-Эшбери в Сан-Франциско. Развивая эту идею, она совершила несколько пароходных рейсов в Европу в начале 19 века.60-е годы. Новое движение к оптимизму охватило Францию и фотографов. Уставшие от разрухи войны люди вновь начали влюбляться, и фотографы стали фиксировать примирение человека с окружающей средой и людьми. «Художники насмотрелись изображений разрухи и были готовы к более мягкому видению. Взгляд фотографа на Париж теперь был наполнен чувствами, парками и влюбленными — романтическим видом. В кафе, шумных улицах и переполненных террасах воспевались поэтические фрагменты повседневной жизни». улица Парижская, 1960 — пример ее в этот период.
Помимо других достижений в области фотографии, Имоджен получила почетную степень доктора изящных искусств Калифорнийского колледжа искусств и ремесел в Окленде, стипендию Гуггенхайма в 1970 году и стала первым лауреатом премии Доротеи Ланж.
Она выпустила несколько книг, одна из которых была документирована людьми старше девяноста лет под названием «После девяноста». Она также преподавала в Институте изящных искусств Сан-Франциско (ныне Художественный институт Сан-Франциско). Имоджин не была связана с женским движением — она считала, что любая женщина может добиться того же, что и она. В письме сыну Падрайку в 19 г.70 цитируется ее высказывание: «Большие новости в этой стране теперь, кажется, между мужчинами и женщинами. Многие люди, предающиеся перекрестному огню, пытаются втянуть меня… Я чувствую, что есть большая разница в бизнесе между мужчинами и женщинами, потому что женщины выполняют всю работу за меньшие деньги, но в искусстве, если они действительно хороши, они куда-нибудь попадет». На самом деле, Имоджен отказалась от выставки, когда узнала, что она предназначена только для женщин.
На протяжении всего текста на ее изображениях она упоминается как блестящий фотограф. Удивительно то, что, хотя она делала отличные снимки и имела степень по химии, многие из ее близких соратников говорили, что ее методы печати были небрежными.
Датер утверждает, что «Имоджен трудно, если не невозможно подвести итоги. Ее жизнь была сложной, и у меня остались сильные впечатления, которые частично подтвердили люди, говорящие в этой книге, она, безусловно, была смелой женщиной, обладающей собственным мнением, которая всю свою жизнь усердно работала. . Тот факт, что в молодости она выбрала химию как путь к фотографии, обе области, которые были традиционными мужскими прерогативами, по-видимому, не казался ей примечательным». Она была «независимым духом».
Кем была Имоджен Каннингем и почему она так важна? – ARTnews.com
Чем объясняется тот факт, что Имоджен Каннингем до сих пор остается неуловимой фигурой? Когда-то она считалась одним из величайших фотографов, наряду со своими современниками Альфредом Стиглицем и Анселем Адамсом, а в 1960-х и 70-х годах, в разгар движения за освобождение женщин, многие признали ее важный вклад как прокладывающий путь для женщин, которые хотели займитесь средой.
Но в какой-то момент ее популярность немного упала.
Даже сегодня, хотя несколько музеев США подробно собрали ее работы, полное представление о фотографических работах Каннингем, которые охватывают всю гамму от выразительно освещенных снимков цветов до пронзительных портретов, снятых по заказу, от таинственной уличной фотографии до экспериментальных абстракций, и многое другое — в значительной степени осталось незамеченным, что может быть связано с тем, что она была малоизвестна в течение десятилетий после ее смерти в 1976. «Я фотографирую все, что может быть освещено светом», — сказала однажды Каннингем, которая родилась в Портленде, штат Орегон, в 1883 году и большую часть своей карьеры прожила в районе залива.
Все начинает меняться по мере того, как все больше ученых начинают обращать внимание на новаторскую художественную практику Каннингема. Редкая полная картина творчества Каннингем поступает в октябре благодаря любезности Музея Гетти в Лос-Анджелесе, который выпустил новую книгу, в которой представлен обзор всего ее творчества.
(Книга должна была сопровождать ретроспективу, которая должна была открыться в учреждении Лос-Анджелеса, а затем отправиться в Художественный музей Сиэтла, но эта выставка была отложена из-за пандемии.) в обширной и увлекательной карьере Каннингема.
Ее предметом часто были возвышенные формы близости.
В 1910 году, когда она еще не была известна, Каннингем навела объектив на супружескую пару с маленьким ребенком, которому она заплатила за то, чтобы он позировал для нее. Она засняла их возле пруда, где они разделись и вместе вошли в воду, а обнаженный отец вел ребенка рукой, пока тот входил в воду.0003
Через пять лет после того, как работа была снята, когда она была опубликована в издании под названием Town Crier , она была осуждена мужчинами и женщинами за наготу, а одна газета в Сиэтле, где тогда базировался Каннингем, утверждала, что была замешана «целая банда моральных извращенцев».
Конечно, Каннингем был кем угодно, только не извращенцем. На фотографиях, таких как фотография обнаженной семьи, ей удалось создать взгляд, который кажется нежным и интимным, показывая людям непринужденность и комфорт с самим собой. В другой серии она сфотографировала своего мужа, гравера Роя Партриджа — без одежды — на горе Ренье, создавая композиции, которые, кажется, сливают его тело с рябью воды вокруг него. Примерно десять лет спустя она создала снимки груди, спины и ног, которые новаторски абстрагируют человеческое тело в пересекающиеся геометрические формы.
Даже некоторые фотографии Каннингема, на которых нет людей, демонстрируют интерес к чувственности. Ее ярко освещенные цветочные фотографии конца 20-х — ее «Pflanzenformen», как она их называла, — сравнивают с картинами Джорджи О’Кифф за то, как они превращают цветочные цветы в формы, повторяющие женское влагалище. А фотографии, такие как «Неубранная кровать» 1957 года, на которых изображены смятые простыни с разбросанными шпильками для волос, намекают на плотские состояния, но никогда их не показывают.
Люди и их психика осложнялись ее камерой.
В наши дни фотографии людей Каннингем являются ее самыми известными. Часто напоминающие о глубоко сложной психологии, они изображают самые разные фигуры, от актера Кэри Гранта до фотографа Альфреда Стиглица, чей ледяной взгляд пронзает камера Каннингема. В ее время эти фотографии тоже были бы хорошо известны, и многие из них были напечатаны Ярмарка тщеславия . (Но это не означало, что ей платили за них много. Куратор Getty Пол Мартино пишет, что в 1930-х годах, когда она начала снимать для Vanity Fair , Каннингем продавала свои работы по 10 долларов за снимок. Ее коллега Эдвард Стайхен, напротив, зарабатывал 35 000 долларов в год в качестве главного фотографа Condé Nast, медиа-конгломерата, которому принадлежит Vanity Fair .)
Портретная живопись Каннингема часто ценится за ее интенсивность.
Сегодня, однако, наиболее культовыми изображениями Каннингем, возможно, являются изображения художницы Рут Асава, чьи драгоценные скульптуры, сделанные из проволоки, завоевали большое количество поклонников. Познакомившись с Асавой через ее сына, Каннингем сблизился со скульптором и сделал ключевые фотографии ее за работой. В письме, рекомендовав Асаву для стипендии Гуггенхайма, Каннингем написал: «Для меня она — то, что я называю неизменно творческим человеком, а таких очень мало».
Имоджен Каннингем, Agave Design 1 , 1920-е годы. ©Imogen Cunningham Trust Каннингем был в центре ключевой сети фотографов Западного побережья.
Имя Каннингем сейчас вряд ли будет нарицательным, чем имена Доротеи Ланж, Эдварда Уэстона, Ансела Адамса и других, но на самом деле она была близка с этими фотографами с Западного побережья. Наряду с Адамсом и Уэстоном она была одним из самых известных членов группы f/64, одного из самых известных коллективов фотографов всех времен.
Созданная в районе залива Сан-Франциско в 1932 году, группа f/64 отреклась от стиля, известного как пикториализм, в котором упор делался на создание и создание фотографического изображения, а не на простое документирование реальных событий. «Камеру следует использовать для записи жизни, для передачи самой субстанции и квинтэссенции самой вещи, будь то полированная сталь или трепещущая плоть», — сказал однажды Уэстон.
Активная социальная сеть Каннингем даже время от времени побуждала ее пробовать новые стили в своем искусстве. Во время преподавания в Калифорнийской школе изящных искусств (более известной сейчас как ныне осажденный Художественный институт Сан-Франциско) Каннингем познакомился с коллегой-фотографом Лизетт Модель, которая тогда также вела там курсы.
Предпочитаемым режимом модели была уличная фотография, и вскоре Каннингем начала изучать этот стиль, делая снимки потихоньку с косых ракурсов — вниз, в сторону — так, чтобы ее испытуемые не замечали, что она делает. Каннингем назвала эти фотографии «украденными».
До того, как появился феминизм, Каннингем выступала за права женщин.
К 90 годам Каннингем считалась культовой художницей в феминистских кругах. Ей были посвящены ретроспективы и книги, и ею восхищались за то, что она поднялась до ранга, исторически зарезервированного для белых гетеросексуальных мужчин. Тем не менее, Каннингем часто выражала сомнения по поводу феминистского движения в 19-м веке.70-х годов, хотя она знала, как однажды сказала в интервью журналу Ms. Magazine , что она «всегда принадлежала» ему.
Как бы она ни поддерживала идею освобождения женщин, взгляды Каннингем совпадали с ней.
В то время как ее муж преподавал в колледже Миллс в Окленде в 1920-х годах, она сделала свой дом местом, где студенты могли обсуждать формы контроля над рождаемостью и сексуальную автономию. «Студенты, которые познакомились с ней, обнаружили, что Каннингем была хорошо образованной и опытной женщиной и прогрессивным образцом для подражания, которая давала им без цензуры, часто непрошенные советы об их академических и профессиональных устремлениях», — пишет искусствовед Сьюзен Эренс в каталоге Getty.
На протяжении всей своей карьеры она также помогала карьере женщин-фотографов. Ранее, в 1913 году, она написала манифест под названием «Фотография как профессия для женщин». Она настаивала на том, что женщины так же физически способны выполнять трудоемкий в то время процесс съемки и проявления фотографий, и что у обоих полов есть разные, но одинаково достойные формы самовыражения.
«Чем больше независимости и свободы приобретают женщины, тем меньше будет становиться эта разница во взглядах», — писала Каннингем.
