Время, поделенное на двоих – Weekend – Коммерсантъ

«Это было лето, когда умер Джон Колтрейн, лето «Хрустального корабля». Дети цветов выходили на антивоенные демонстрации, а в Китае прошли испытания водородной бомбы. В Монтре Джими Хендрикс зажег свою гитару. На средних волнах крутили «Оду Билли Джо», а в кинотеатрах — «Эльвиру Мадиган». Это было лето бунтов в Ньюарке, Милуоки и Детройте. Лето любви. И в его странной, будоражащей атмосфере произошла случайная встреча, изменившая все течение моей жизни.

Это было лето, когда я встретила Роберта Мэпплторпа».

Впервые Патти Смит увидела Роберта Мэпплторпа в июле 1967 года. Тогда 20-летняя (с Мэпплторпом они ровесники) Патриция Ли Смит без копейки денег и без четко сформулированных планов (кроме плана «быть свободной») приехала в Нью-Йорк из Нью-Джерси. Переночевать она хотела у друзей, учившихся в Бруклинском колледже искусств, но они, как выяснилось, куда-то переехали. Их бывший сосед, по словам хозяина, возможно, знал их новый адрес. «Я вошла в комнату. На железной кровати спал мальчик. Он был худой, бледный, с копной темных кудрей. Рубашки на нем не было, на шее — нити цветных бус. Я стояла и смотрела на него. Он открыл глаза и улыбнулся».

Патти Смит и Роберт Мэпплторп — безусловные культурные иконы. И хоть не так уж много найдется тех, кто постоянно и преданно слушает ее песни, а также тех, кто знаком с его творчеством за пределами набора работ, неизменно печатающихся в изданиях по истории фотографии,— но легендарность этих фигур не вызывает сомнения. Сделанная Мэпплторпом фотография Патти Смит для обложки ее альбома «Horses» (1975) являет собой квинтэссенцию семидесятых, причем не настоящих, а таких, какими мы хотели бы их помнить.

За таких персонажей всегда боязно. Страшно, что вот эта вот смотрящая с фотографии ни на кого не похожая худая девушка вдруг начнет говорить общеизвестностями и штампами, примыкать к лагерям, как-нибудь особенно выпячивать собственную роль в истории и так далее.

Относительно книги Смит «Just Kids» («Просто дети»), получившей в 2010-м Национальную книжную премию (ее перевод на русский должен выйти в издательстве Corpus), ни одно из таких опасений не оправдывается. Это воспоминания, начисто лишенные авторского эгоизма. Как будто пишущая их Патти Смит — всего лишь свидетель того, что с Патти Смит происходило.

А происходило, ясное дело, головокружительно много всякого — от жизни в легендарном Chelsea Hotel («кукольном домике в сумеречной зоне»), в баре которого Дженис Джоплин могла болтать с Джими Хендриксом, а Грейс Слик из Jefferson Airplane с Уильямом Берроузом — до короткого романа с Сэмом Шепардом. Или, например, вот такой эпизод: «Одним дождливым днем я пыталась купить себе сэндвич с салатом в излюбленном хиппи кафе-автомате в Бруклине. Я опустила в щель два четвертака, не заметив, что цена выросла до 65 центов. И в это время голос за моей спиной сказал: «Вам помочь?»»

1970 год

Фото: Courtesy of Patti Smith

Это был Аллен Гинзберг. Он заплатил за сэндвич и чашку кофе и пригласил Патти за свой стол, заговорил об Уолте Уитмене, а потом вдруг наклонился и посмотрел на нее очень внимательно. «Ты что, девочка? — спросил он и рассмеялся: — А я-то принял тебя за хорошенького мальчика». Как раз незадолго до этого Роберт Мэпплторп признался Патти в своей ориентации, так что сущность недоразумения была ей понятна, и она быстро ответила: «Вот оно что! Значит ли это, что я должна вернуть сэндвич?»

Но, рассказывая и такое забавное или, наоборот, что-нибудь совсем грустное вроде истории самоубийства ее возлюбленного, поэта Джима Кэрролла, Смит не теряет своей главной интонации — интонации спокойной самостоятельности, и тогда, и теперь.

Лучшая иллюстрация такой авторской позиции — один из первых в книге пассажей об Уорхоле. Вернее, об отношении к нему — ее и Мэпплторпа. «В июне 1968 Валери Соланас выстрелила в Энди Уорхола. Это очень расстроило Роберта, несмотря на то что вообще-то он не испытывал особых эмоций по поводу других художников. Но перед Уорхолом — документирующим картину бытия на своей недоступной «Фабрике» — он почти преклонялся.

У меня не было таких чувств к Уорхолу, как у Роберта. Уорхол занимался культурой, которую я старалась избегать. Я ненавидела суп и не испытывала ровно ничего по поводу банки».

Это пренебрежение и супом, и банкой особенно ценно еще и потому, что оно наказуемо — особенно в то время, когда жизнь правильной богемы была жизнью в вечном (и почти всегда незримом) присутствии Уорхола. В том же 1968-м стараниями Роберта они с Патти получили доступ в заднюю комнату знаменитого клуба Max’s Kansas City. За самым привилегированным круглым столом там сиживали Раушенберг, Лихтенштайн, Джон Чемберлен, Боб Дилан, Нико, Дженис Джоплин и члены группы The Velvet Underground. Роберт настаивал, чтобы они ходили туда чуть ли не каждую ночь: «Это было как будто темное кабаре, проникнутое маниакальной энергией Берлина тридцатых годов. То тут, то там возникали кошачьи драки между старлетками и трансвеститами — и все это было напоказ, все они, казалось, проходили какое-то нескончаемое прослушивание у фантома. И этим фантомом был Энди Уорхол. Мне всегда казалось, что ему было на них просто наплевать».

Фотография Патти Смит, сделанная Робертом Мэпплторпом для обложки ее альбома «Horses», 1975 год

Самой же Патти Смит всегда было наплевать на «прослушивания». Ни светские — приглашенная (опять же через Роберта) на обед к куратору отдела фотографии Метрополитена Джону Маккедри и его жене, Максим де ля Фалез, бывшей модели Эльзы Скиапарелли (завсегдатаями в их доме были Бьянка Джаггер, Мариза и Барри Беренсон, Тони Перкинс, Диана и Эгон Фюрстенберг), она большую часть времени провела на кухне. Ни литературные — когда Роберт настоял, чтобы она явилась в знаменитый «салон» Чарльза Генри Форда, издателя влиятельнейшего интеллектуального журнала View, она чувствовала себя «как на воскресном обеде у родственников».

Вообще, «Just Kids» — это история любви (сначала вполне ортодоксальной юной влюбленности, а потом, когда Мэпплторп окончательно осознал себя гомосексуалистом,— глубинной, практически неразрывной дружбы) людей диаметрально противоположных именно в смысле зависимости/независимости. Органически не способной встраиваться Патти Смит — и принципиально встраивающегося Мэпплторпа, зависимого от мнений, от трендов, от необходимости казаться как раз независимым, от «фантома» Уорхола («главной задачей Роберта было сделать то, что еще не сделал Энди»), от успеха, который неизбежно сводится к «Слушай, я покупаю дом в городе, браунстоун, как тот, что был у Уорхола». (Это говорит Мэпплторп в 1989-м — уже смертельно больной СПИДом.)

При этом в тексте Патти Смит нет ни призвука самоупоенности или осуждения: она восхищена своим другом и благодарна ему за главное — за то, что он умел быть художником, артистом, за то, что он еще в юности продемонстрировал ей, что это такое, и заразил ее этим. Она любит его, именно такого, каким он был.

Они как будто бы делят ту эпоху пополам. Патти Смит воплощает собой ее взбалмошную духовность (иногда вполне сомнительную, вроде любимой ее мысли о том, что Артюр Рембо, Дилан Томас, Джим Моррисон и Лу Рид — поэты в одинаковом смысле слова), но всегда привлекательную, а Роберт Мэпплторп — ее великолепное тщеславие, сделавшее возможным окончательное превращение самолюбования в искусство.

Фотограф Роберт Мэпплторп (Robert Mapplethorpe)

Роберт Мэпплторп (Robert Mapplethorpe) появился на свет 4 ноября 1946 г в пригороде Нью-Йорка в районе Квинс. Вырос он в католической семье с пятью братьями и сестрами. В 1962 году Роберт переехал в Бруклин и не возвращался в Квинс вплоть до своей смерти.

В юношеские годы Мэпплторп хотел стать музыкантом, но когда он покинул Квинс, то внезапно поменял своё решение. Он поступил в 1963 году в институт Праттана на факультет изящных искусств. Во время учебы он осваивал живопись, архитектуру и графику. Затем он увлекся составлением коллажей. Он складывал вырезки из книг и порножурналов в одно полотно и разрисовывал их краской из баллончика.

Мэпплторп взял камеру в руки из-за того, что ему стало не хватать снимков для коллажей. В начале 70-х годов он снимал на модную в то время камеру Polaroid. Сначала Мэпплторп делал исключительно автопортреты. Затем он начал фотографировать свою близкую подругу Патти Смит. она была художницей, поэтессой и певицей. Затем появились другие модели.

В 1970-х годах Мэпплторп крепко сдружился с Джоном МакКендри. Она был куратором отдела эстампов, графики и фотографии в музее Метрополитен. МакКендри помог организовать выставку Роберта в Метрополитене. Это было в 1976 году. Эта выставка принесла молодому фотографу известность. Через год ему представилась возможность организовать еще две выставки в галереях «Holly Solomon» и «The Kitchen», которые находятся в Нью-Йорке. Неуклонно возрастающая популярность заставила Мэпплторпа более серьезно относиться к фотографии. Он начал искать новые темы для реализации своего творческого потенциала. Еще до первой выставки фотограф приобрел полноформатную камеру (4*5″), а позднее фотоаппарат Hasselblad. С новой камерой Мэпплторп начинал, как и с Поляроидом. Делал автопортреты, потом фотографировал Патти Смит. Далее в его объектив попадали друзья, знакомые, представители художественной богемы, звезды порноиндустрии, и члены гомосексуального общества с представителями тайных садомазохистских клубов. В тот же период Мэпплторпом были сделаны снимки, на которых дети демонстрируют свои половые органы. Многие по сей день считают эти фотографии детской порнографией.

Роберт Мэпплторп вошел в мир фотографии, практически ничего о ней не зная. Он не был знаком с историей фотографии и не видел работ других великих фотографов. Роберт выработал собственный стиль основываясь на своих взглядах, а не копируя работы великих мастеров. Всё же он обратился к фотографической истории, но это произошло в конце 70-х. Тогда он открыл для себя работы Надара, Джулии Маргарет Камерон и Фредерика Холанд Дэйя. Он интересовался работами Джорджа Платта Лайнса и Имоджена Каннингема. Его притягивала в них мужская обнаженная натура. Мэпплторп мечтал познакомиться с Энди Уорхолом после просмотра его фильма «Девушки из Челси» («Chelsea Girls») в 1976 году. Встреча всё же произошла. Это случилось, когда Роберт перебрался в Манхэттен и начал работать в журнале «Interview». Мэпплторп потом признался, что работы Энди действовали на его творчество на подсознательном уровне.

В 1970-х годах Роберт Мэпплторп не считал себя фотографом. Он даже не хотел им становиться. Ему очень нравилась фотография, как объект искусства. Чтобы подчеркнуть материальность фотографии Роберт очень внимательно относится к паспорту, кропотливо подбирая цвета. Мэпплторп выделился тем, что доказал американской общественности, что фотография мужского достоинства крупным планом может быть произведением искусства, которое достойно выставки в галереи. В то время общество не было привыкшим к такому, поэтому это выглядело вызывающе. Как говорил сам Роберт: «Мое отношение к фотографированию цветка не особенного отличается от того, как я фотографирую член», – говорил он, – «По сути – это одно и то же – освещение и композиция. Разница не велика». Или, в другой раз: «Мужской член и, например, цветок – равноизящны. Есть люди, которые не могут это признать. Для меня это очевидно…» Такой подход фотографии оправдывается тем, что Мэпплторп родился во время сексуальной революции и наркотического беспредела, отстаивания прав сексуальных, расовых и политических меньшинств. В то время за свои права и за свободу нужно было бороться. Вседозволенности тогда не было.

В 1980-х годах Мэпплторп начинает менять свой стиль. Он становится более изысканным. Фотограф уделяет особое внимание мужской и женской обнаженной натуре, концентрируется на композиции и увлекается натюрмортами. Роберт постоянно делает портреты своих знакомых, среди которых становится всё больше музыкантов, политиков и кинодеятелей. Начиная с 1976 и вплоть по 1989 год Мэпплторп провел более чем 200 выставок по всему миру. Большая часть выставок были персонльными.

1986 год принес ужасное известие. Мэпплторп был болен СПИДом. Несмотря на это он продолжил активно работать. В 1988 в мае фотограф основал «Фонд Роберта Мэпплторпа» («Robert Mapplethorpe Foundation»). Его основной задачей было поддержание его собственной популярности. Выручка с этого фонда направлялась на медицинские исследования по борьбе с ВИЧ. Умер Роберт Мэпплторп 9 марта 1989 года в Бостоне. Ему было 42 года.

Истинная слава пришла к имени Мэпплторпа после его смерти. Его работы вызывали еще много скандалов и судебных разбирательств. В 1990 году штате Огайо в городе Цинциннати Был арестован директор художественного музея за организацию выставки «Момент истины» («The Perfect Moment»). Его впоследствии оправдали, но дурная слава за ним осталась. Серьезное разбирательство было в Японии. В 1999 году на таможне не пропускали работы Мэпплторпа, невзирая на то, что они ввозились для личного пользования. В 2003 году стартовало судебное разбирательство, которое получило развязку только в феврале 2008 года. Тогда было признано, что фотографии Роберта Мэпплторпа не являются порнографическими и не нарушают общественную мораль.

Роберт Мэпплторп Биография

Фотограф, Активист, Иллюстратор, Живописец, Скульптор (1946-1989 гг.)

Спорный гигант фотографии конца 20-го века Роберт Мэпплторп наиболее известен своими крупномасштабными черно-белыми портретами от цветов до атлетических ню.

Синопсис

Родился 4 ноября 1946 года в Куинсе, Нью-Йорк, Роберт Мэпплторп широко известна как гигант фотографии конца 20-го века. В конце 1960-х и в начале 70-х он был близким спутником другого художника Патти Смита, прежде чем стал абсолютно спорным фотографом, который высоко ценился за его портреты знаменитостей. Его изображение откровенной гомосексуальной эротики продолжает подстрекать к дискуссии и поднимать вопросы о художественной цензуре. Он умер от СПИДа в 1989 году.

Происхождние

Роберт Мэпплторп родился 4 ноября 1946 года, в районе Цветочный Парк в Квинсе, Нью-Йорк. Имея художественную душу, он был третьим из шести детей в католической семье и проявлял ранний интерес к ремеслу и иллюстрации. У Мэпплторпа был суровый, дисциплинированный отец, который ожидал, что его сын изучит коммерческое искусство. Посещая Институт Пратт в Клинтон-Хиллском районе Бруклина, молодой Мэпплтторп вскоре присоединился к учебному корпусу офицеров заповедников (ROTC) для Вооруженных сил США и присягнул братству Першинговских винтовок в первый год обучения.

Время С Патти Смит

В 1967 году Мэпплторп встретил и подружился с коллегой-художником Патти Смит, когда она приехала в Нью-Йорк, чтобы найти друзей, с которыми была знакома в старшей школе. Они были глубоко привязаны друг к другу и вскоре сняли свою собственную квартиру в Бруклине, скудно питаясь и поддерживая искусство друг в друге. В 1970 году они переехали в Манхэттенский отель «Челси». Вскоре Мэпплторп сфотографировал образ Смит, который будет использоваться для обложки ее новаторского дебютного альбома Horses (1975 г.). Фото теперь является частью коллекции Tate Modern в Лондоне. Их дружба не угаснет, даже когда карьера будет разводить их в разные стороны.

Его первая персональная выставка в 1973 году, амбициозный Мэпплторп изначально работал с коллаж-смешанной техникой и Полароидом. В конце концов, он смог зарекомендовать себя как визуальный художник с прочными связями, став фотографом для журнала Энди Уорхола. В 1972 году он вступил в романтические отношения, а затем дружил с миллионером Сэмом Вагстаффом, который был покровителем Мэпплторпа, а также жадным коллекционером искусств.

Контрастные темы в искусстве

Хотя большая часть работы Мэпплторпа считается эротически откровенной и нетрадиционной для некоторых зрителей,он также стал известен классической чувствительностью в своем выборе относительно света, тени и формы в черно-белом. Он регулярно фотографировал обитателей подпольной садо-мазо сцены, своего родного города, которые были представлены на его выставке 1977 года в альтернативном арт-пространстве Chelsea Kitchen. Между тем, он также становится востребованным портретным фотографом для светил культуры, таких как Каролина Эррера, Сьюзан Сарандон, Уильям С. Берроуз, Игги Поп, Трумэн Капоте, Грейс Джонс и другие. Мэпплторп был известен своими вневременными атлетическими композициями в стиле ню.

Сняв железного Арнольда Шварценеггера в 1976 году, Мэпплтторп позже регулярно фотографировал женского бодибилдера Лизу Лион, а затем выпустил книгу Леди Лиза Лион (1983 г.). В 1988 году Мэпплторп опубликовал черную книгу, сборник фото-съемки обнаженных тел чернокожих мужчин в разных позах. Эта серия фотографий по-прежнему вызывает споры о его изображениях десятилетия спустя. Мэпплторп также создавал автопортреты на протяжении многих лет, играя с идеями мужественности и женственности, а также указывая на изменения во внешности, поскольку его здоровье ухудшилось.

Смерть и Наследие

Мэпплторпу в 1986 году был поставлен диагноз СПИД, он обнародовал свой статус, чтобы поощрять диалог в СМИ о борьбе с этой болезнью. Все-таки его творческий результат в это время продолжал развиваться и достиг новых высот. Музей Уитни провел большую ретроспективу его работы в 1988 году. Художник создал Фонд Роберта Мэпплторпа в том же году для поддержки творческих начинаний и финансирования исследований ВИЧ/СПИДа.

Роберт Мэпплторп умер 9 марта 1989 года в Бостоне, штат Массачусетс. В посмертных показах, работы Мэпплторпа продолжали судить оппозицию — примеры включают выставки Уитни, галереи Коркоран в Вашингтоне, округ Колумбия, и Центр современного искусства в Цинциннати. В 2014 году в музее Роден в Париже состоялась самая большая ретроспективная выставка Мэпплторпа, которая сопоставила его работу с работой скульптора Огюста Родена.

В 2015 году Смит объявил о том, что она адаптирует свои воспоминания о времени проведенном с Мэпплторпом — Just Kids (2010 г.), которая выиграла Национальную книжную премию в ограниченной серии Showtime.

С Днем рождения, Патти Смит! | Блогер Stella-66 на сайте SPLETNIK.RU 30 декабря 2011

Легендарной рок-певице Патти Смит сегодня исполнилось 65 лет. Альбомы и книги стихов «крестной мамы панк-рока» вдохновили не одно поколение музыкантов. А чтобы понять, что вдохновляло саму Патти Смит, мы достали из архивов два интервью 70-х годов. Октябрь 1973 В первый раз Патти Смит беседовала с Interview осенью 1973 года. Она – начинающий поэт. Опубликован ее первый сборник стихов «Седьмое небо» (Seventh Heaven), а ее поэтические выступления становятся популярными среди нью-йоркской богемы. О карьере рок-музыканта она пока даже не думает. Откуда вы? Я родилась в Чикаго, жила на овечьей ферме в Теннесси, но потом мы перебрались в Южный Джерси, который очень отличается от Северного. Да, я простая девочка из Джерси. Тогда это было настоящее гетто. Я научилась отлично танцевать и набралась выражений, которые заставляли краснеть окружающих. И хотя мой отец был интеллектуалом, я хотела разговаривать, как мои одноклассники, поэтому специально не училась говорить грамотно. Cейчас, правда, сожалею, потому что иногда это мешает работе. В вашей поэзии очень много религиозных образов. Мне как-то сказали, что я религиозный поэт, а я этого даже не осознавала. Но у меня действительно бывают видения, я пытаюсь общаться с духом Артюра Рембо. При этом у меня отсутствует религиозное смирение, я – бунтарь, проклятый поэт, по крайней мере, такой себя вижу. Отец учил нас не быть пешкой в руках Бога и постоянно поносил церковников. Бунтарский дух достался мне от него. А «духовность» от матери – она была настоящим религиозным фанатиком! А кем она была? Католичкой? Кем она только ни была… Меня же в первую очередь очаровывали ритуалы — в первую очередь католические церемонии богослужения. Я впервые оказалась в католической церкви только в 8 лет. Это было как попасть на прием к королеве, где блеск бриллиантов тебя ослепляет. Я по-прежнему продолжаю ходить на службы. В своих стихах вы смешиваете религию и поп-культуру. Например, Брайан Джонс или Эди Седжвик превращаются у вас в полубогов. Меня всегда интересовали харизматические личности. Я стала заниматься искусством не потому, что меня тянуло к творчеству. Просто я постоянно влюблялась в художников. Я приехала в Нью-Йорк, чтобы стать не художником, а любовницей художника. Я не рассматривала искусство как возможность самовыразиться. Это был мой способ приблизиться к героям сегодняшнего дня, потому что не могла вступить в контакт с Богом. И самым близкими, самыми доступными были боги-герои: Брайан Джонс, Эди Седжвик или Артюр Рембо. Их работы, голоса, лица были для меня как живые… Теперь у меня нет героев, мне больше не нужны люди для поддержки. Герои умирают, их образ рано или поздно блекнет. Раньше я никогда не рассматривала себя как героя. Только в последний год, когда мои стихи обрели какую-то цельность, я могу, глядя в зеркало, преклоняться перед самой собой. Поэтов, чью поэзию я предпочту своей собственной, почти не осталось. До Нью-Йорка вы жили в Париже? Да, около полугода. По выходным я работала в кафе, в будни участвовала в выступлениях небольшого уличного цирка. Мы работали на туристическом месте. На мне было черное платье, и я выглядела как Эдит Пиаф. В Париже все позеры. Французы вообще лучшие актеры в мире. Нет, у них не обманчивая внешность, просто каждый из них тщательно выстраивает свой образ. Даже вернувшись в Штаты, я продолжала оставаться в своем образе – черный костюм, темные очки. Все время представляла себе, будто я героиня черно-белого фильма. Париж – город образов. Работать в нем было невозможно. А в Нью-Йорке? Я перебралась сюда, когда мне было 19. Меня выкинули из школы. Все думали, что я чудачка. А я всего лишь была романтиком. Здесь же никто на меня не пялился. Нью-Йорк показался мне огромным кафедральным собором – я могла здесь спрятаться. Это единственное место, которое меня приняло. И совсем другой город: в Париже ты мечтаешь, в Нью-Йорке – работаешь. В вашей поэзии очень часто встречается мотив преступления. В чем вы видите связь между поэзией (или искусством) и преступлением? Воровство… в этом сущность искусства. На своем представлении я краду у публики ее энергию и ее желание. Например, каждый раз на концерте The Rolling Stones я чувствую, как они опустошают меня изнутри. Главное, не быть плохим вором. Если люди делают плохое искусство, то они плохие воры, потому что тратят чужую энергию впустую. Патти Смит и фотограф Роберт Мэплторп, 1970 Февраль 1976 Второй раз Interview побеседовал с Патти Смит в начале 1976 года, сразу после выхода ее дебютной пластинки «Horses», которая в одночасье превратила ее из андеграунд-поэта в рок-звезду. Вы рады своему успеху? Конечно! Но больше всего, по-видимому, радуется моя мама. Она как-то истерично позвонила мне и сообщила, что в Филадельфии мою песню одновременно поставили 3 радиостанции! У нее дома было только два радиоприемника, и она позвонила своей знакомой, чтобы третью станцию послушать по телефону. Ее безумный восторг так меня веселит. Мой папа, например, ненавидит рок-музыку. Он очень серьезный, любит Дюка Эллингтона и классику. Ценит изящество ума, а не сырую сексуальность рок-н-ролла. Всегда следит за своей речью, этакий Марк Твен сегодня. Много читает, цитирует страницами Библию наизусть. Почти 30 лет работает на одном и том же заводе и каждый день после работы неизменно проводит одинаково. Сначала он пытается угадать результаты скачек. Затем изучает свидетельства очевидцев НЛО. А потом открывает Библию и начинает выискивать в ней научные неточности и порнографию. Последнее – мое любимое. Сегодня рок-песни действуют на людей куда эффективнее, чем президентские речи. Что бы вы сделали, если бы проснулись завтра президентом США? В первую очередь распустила бы все религиозные организации. Собрала бы свой кабинет. Сделала бы Ленни Кея, моего гитариста, послом и отправила бы его устанавливать дипломатические отношения с Ямайкой. Обсудили бы с Бобом Марли возможность признать растафарианство официальной религией. Это ведь вовсе не радикальная религия. Травка и рок-н-ролл – ну разве это не замечательно? Людям нужно во что-то верить. Я искала веру в религии, но, не найдя, что искала, переключилась на искусство и встретила Роберта (Роберт Мэплторп – фотограф, который был любовником Патти Смит – Interview). Я была тогда очень неуравновешенной, во мне кипела энергия, но саморазрушительная. Мне было 19, а он был настоящий хиппи с длинными вьющимися волосами, в потрепанной одежде, застенчивый и молчаливый. Это было лет 10 назад, когда мы встретились и влюбились друг в друга. Я много истерила, а он научил меня, как облекать эмоции в форму и как направлять энергию в работу. Сам он работал, не переставая. Он мог не спать всю ночь, потом пойти в художественную школу и проработать ещу одну ночь. И я стала жить так же: днем работала, потом возвращалась домой, ужинала и отдыхала, а потом рисовала до 4-х утра. Достигнув определенного уровня, я поняла, что изобразительное искусство стало мне неинтересно, и начала фотографировать. Меня вдохновил писатель Ален Роб-Грийе. Я прочитала его книгу «Мгновенные снимки», и мне понравилось то, как он в своих рассказах «кадрировал» вещи. Но от моих снимков у вас бы наверняка разболелась голова – фотографии получались посредственные. Я не знала, что делать. Но Роберту нравились короткие стихи, которые я писала на своих рисунках. К тому времени я накопила немного денег и решила отправиться в Париж изучать искусство. И окончательно в нем разочаровалась. Невозможно быть свободной, вечно таская с собой ворох бумаги. Но мне было очень сложно все бросить, я не знала, чем занять руки. Поэтому я уселась за печатную машинку и стала писать стихи. А теперь вы пишете песни. Есть ли для вас разница между стихами и песнями? Сначала я их разделяла. Рок-н-рольные, более «ритмизированные», стихи я читала во время публичных выступлений, а публиковала более сложные вещи. Но теперь я ничего не разделяю. Собственно, рок я люблю именно за это – это цельный образ жизни, ты не можешь быть рок-музыкантом только четыре часа в сутки. Рок целиком определяет внутренний ритм твоей жизни. А люди на улице часто обращают на вас внимание? Постоянно. Мне нравится, потому что обычно желают удачи, а пожилые дамы кричат: «Уделай их всех, милочка!» Со мной такое впервые. Альбом выпустили, я уехала из города на три недели, потом возвращаюсь, а тут такая шумиха… Думаю, это не случайно. Ведь рок-н-ролл – это самая открытая форма искусства, которую создало наше поколение. Журнал Interview Книга «Просто Дети» Патти Смит Мемуары Патти Смит о ее жизни с великим фотографом Робертом Мэпплторпом Можно не знать, кто такая Патти Смит. Можно не слушать ее спетых хрипло-надрывным голосом песен с альбома «Horses». Можно не читать ее возвышенных и одновременно невероятно наивных стихов. Можно не знать, что ее принято называть «крестной мамой панк-рока» (хотя, учитывая разносторонность ее интересов, вряд ли такое определение будет верно). Можно (хотя вряд ли) не знать, кто такие Дженис Джоплин, Джими Хендрикс, Уильям Берроуз, Аллен Гинзберг или Роберт Мэпплторп. Но даже если вам удалось сохранить такую удивительную целомудренность и все самые важные события культуры ХХ века прошли мимо вас, даже в этом случае вы не сможете закрыть почти 400-страничный том, не дочитав его до конца. Видимо, как раз за это в 2010 году «Просто дети» получили американскую Национальную книжную премию. За то, что история одной необычайно странной жизни рассказана так, как будто это жизнь самая обычная. Патти Смит начинает с нуля. Просто, отстраненно, как будто она уже умерла и все происходившее ее больше не касается, она описывает свое детство — как была «девочкой из команды Питера Пэна», которая не хотела взрослеть. Как женские округлости материнской фигуры вызывали в ней отвращение. Как была белой вороной в школе (потому что тощая дылда) и завоевывала место под солнцем только благодаря своему художественному дарованию. Как все это тем не менее не помешало ей в 19 лет «залететь» с первого раза от юноши, который был ее к тому же моложе. С учебой в колледже пришлось завязать. До родов она жила у друзей (в те времена секс ассоциировался только с браком, и соседи устроили родителям Патти настоящую травлю), а потом отдала дочь в приемную семью. Как она переехала в Нью-Йорк из Нью-Джерси и как там случайно встретила Роберта Мэпплторпа, американского фотографа, которому суждено было стать не менее важной фигурой, чем Энди Уорхол. И как сначала Патти стала, по сути, его невенчанной женой, а потом, когда он утвердился в своих гомосексуальных пристрастиях, самым близким другом. С момента этой встречи в книге уже не один главный герой, а два — Патти и Роберт (имя Боб, которым он ей представился, она категорически отвергла). Как они живут по друзьям. Как находят дешевую съемную квартирку. Как едва сводят концы с концами. Как поддерживают друг друга (если один под наркотой — второй бдит, если один занимается творчеством — второй зарабатывает на жизнь). Как расходятся и сходятся снова и понимают, что они могут перестать быть любовниками, но не имеют права расставаться. Роберта не затмевают даже муж Патти Фред, гитарист MC5, и двое их общих детей. Она не отходит от него, когда он умирает от СПИДа. «В лофте никого не было, кроме сиделки, да и она оставила нас наедине. Я подошла к кровати, взяла его за руку. Так мы оставались долгое время, не говоря друг другу ни слова. Внезапно он поднял глаза и спросил: — Патти, это ведь искусство нас сгубило? Я отвела взгляд: мне не очень-то хотелось об этом думать. — Не знаю, Роберт. Не знаю. Возможно, он был прав, но разве на такое жалуются? Только дурак будет сокрушаться из-за того, что искусство. Роберт умер 9 марта 1989 года». «Я обещала ему, что когда-нибудь напишу нашу историю», — признается Патти в книге. И сдерживает обещание. И заканчивает книгу его смертью.

В Музее Гуггенхайма начался год фотографии Мэпплторпа • Интерьер+Дизайн

В Музее Соломона Гуггенхайма открылась выставка знаменитого фотографа Роберта Мэпплторпа (1946–1989). Он скончался весной, ровно 30 лет назад, в возрасте 42 лет. Славу Мэпплторпу составили эротическая манера съемки (от орхидей до знаменитостей), откровенные изображения мужского тела и фотопортреты противоречивых бунтарей эпохи «холодной войны».

По теме: К 90-летию Энди Уорхола: ретроспектива в Нью-Йорке

Эстетизирует ли его творчество трансгрессивную сексуальность? Осталось ли оно провокативным или представляет интерес сугубо для коллекционеров?

Роберт Мэпплторп, Patti Smith, 1976. © Robert Mapplethorpe Foundation. Courtesy of the Guggenheim Museum.

Первым человеком, которого сфотографировал 24-летний Роберт Мэпплторп, была рок-звезда и художник Патти Смит. Вторым — был он сам. Когда после смерти фотографа систематизировали его архив, выяснилось, что чаще, чем Патти Смит, Роберт Мэпплторп снимал только себя. «К съемке мы почти не готовились. Я обещала надеть чистую белую рубашку, он — найти помещение», — пишет Смит в своей книге. 

Роберт Мэпплторп, Louise Bourgeois, 1982. © Robert Mapplethorpe Foundation. Courtesy of the Guggenheim Museum.

Когда Роберт Мэпплторп начинал свою амбициозную карьеру, фотография не считалась искусством, и Мэпплторп стал одним из первых, кто смог доказать, что его камера — любимый Hasselblad — инструмент настоящего художника, способного если не изменить мир, то заставить посмотреть на него с другой точки зрения.

Роберт Мэпплторп, Ajitto, около 1981.© Robert Mapplethorpe Foundation. Courtesy of the Guggenheim Museum.

Мэпплторп стал популярен в 80-е, фотографируя художников, музыкантов и артистов, откровенно говорящих о гомосексуальности. Творчество Мэпплторпа принадлежит той эпохе, когда шло противостояние между консервативными политиками и либеральной молодежью.

Роберт Мэпплторп, Untitled, 1973. © Robert Mapplethorpe Foundation. Courtesy of the Guggenheim Museum.

Американский музей запланировал показ на целый год: в первые полгода можно увидеть самые знаменитые автопортреты, натюрморты, фото обнаженных моделей и хроники нью-йоркской БДСМ-тусовки 70-х — ранние полароидные снимки, коллажи и трехмерные объекты. Вторые полгода — шесть авторов продемонстрируют работы «по мотивам Мэпплторпа», созданные в последние 30 лет.

Роберт Мэпплторп, Poppy, 1988. © Robert Mapplethorpe Foundation. Courtesy of the Guggenheim Museum.

В программе второго полугодия — произведения Кэтрин Опи, исследующей жизнь секс-меньшинств, произведения концептуалиста Гленна Лигона, серия «Американцы» Лиля Эштона Харриса. 

Роберт Мэпплторп, Lisa Lyon, 1982. © Robert Mapplethorpe Foundation. Courtesy of the Guggenheim Museum.

• Implicit Tensions: Mapplethorpe Now, Музей Соломона Гуггенхайма, 25 января 2019 — 5 января 2020.

Патти Смит: поэзия свободы — Рамблер/субботний

Знаменитая американская певица, художница и поэтесса. Она воплотила в рок-музыке поэтическое наследие французского символизма и битников, и, стоя у истоков панк-рока, определила нью-йоркскую музыкальную сцену семидесятых. Легендарная Патти Смит.

1. Родом из андеграунда

Патти Смит родилась в Чикаго в простой рабочей семье. Её мама была официанткой, а отец трудился на заводе. Патти была старшей из четверых детей. Семья часто переезжала: сначала в Филадельфию, затем в Вудбери на юге Нью-Джерси.

Уже учась в школе Патти всерьез увлеклась искусством, которое стало для неё спасением от окружающей действительности. Она зачитывалась битниками и поэзией Рембо, Бодлера, Блейка, жила рок-музыкой, и особенное значение придавала записям Боба Дилана.

В детстве Смит подвергалась заметному религиозному воздействию, так как её мать входила в секту Свидетелей Иеговы. Неслучайно легендарный альбом Horses открывается знаменитой строчкой «Иисус умер за чьи-то грехи, но не мои». В 12 лет Патти уже по собственной инициативе увлеклась тибетским буддизмом, что тоже оставило определенный след в её сознании.

Другими словами, Патти, взрослевшая в 50-60-е, пропустила через себя все магистральные тенденции современной американской культуры.

«Я была непривлекательной, застенчивой и вообще чудачкой. Искусство подарило мне другую реальность. Оно вскормило меня. Как только гитара попала ко мне в руки, я поняла, что искала именно это», – вспоминала Патти позднее.

После школы Смит несколько лет проработала на сборочном конвейере, так что реалии жизни рабочего класса она знала со всех сторон. Затем поступила в Государственный Колледж Глассборо, но из-за неожиданной беременности бросила учёбу. Родившуюся дочь Смит не без колебаний отдала на удочерение. После этого она скопила немного денег и переехала в Нью-Йорк.

2. Нью-йоркская богема

В богемной столице Америки Патти сделала первые шаги к музыкальной сцене. В эти годы она постоянно ищет себя, меняет места жительства, кочуя по дешевым квартирам приятелей и подсобкам ночных клубов. Какое-то время Патти жила в культовом отеле «Челси», где в разное время останавливались художники, писатели, рок-музыканты – от Марка Твена до битников и Боба Дилана.

Именно в Нью-Йорке Смит познакомилась с будущим великим фотографом Робертом Мэпплторпом, который в то время работал в книжном магазине. Мэпплторп был бисексуален, и они стали любовниками. Смит впоследствии назвала Мэпплторпа одним из самых важных людей на своем пути и «художником моей жизни».

В Нью-Йорке Патти пробовала себя в качестве уличного художника, работала над первыми сборниками своих стихов, участвовала в постановках независимых театров. Со временем она начала выступать на поэтических чтениях, а также сотрудничать с музыкальными журналами «Rolling Stone» и «Creem».

Творчество Патти Смит во многом выросло из публичных декламаций стихов под аккомпанемент электрогитары, поэтому в её песнях всегда особое значение придавалось не только музыке, но и текстам песен. В общем-то, Смит сначала стала поэтом (и здесь велико влияние битников), и только потом музыкантом. Однако это была поэзия улиц и подворотен, ночных клубов и баров, поэзия откровенная, открытая любому слушателю, а не предназначенная для элитарного читателя.

В 1972 году Смит опубликовала первый сборник стихотворений – «Seventh Heaven», и вскоре выступила со стихами на концерте New York Dolls, стоявшей у истоков панк-рока.

Со временем Патти все чаще стала выступать вместе с Ленни Кеем, читая свои стихи под аккомпанемент электрогитары. Именно из этого начинания и выросла группа, сделавшая свою основательницу одной из самых значительных фигур в популярной культуре XX века.

Патти Смит и Роберт Мэпплторп

3. Фигачим панк-рок

Годом рождения Patti Smith Group можно считать 1974, когда к дуэту Патти и Ленни Кея присоединился Ричард Сол. В том же году группа записала первый сингл – «Piss Factory», в котором описывался опыт бессмысленной отупляющей работы на фабричном конвейере и спасении из этого убийственного механизма посредством поэзии Артюра Рембо.

Вскоре к Патти и музыкантам присоединился бас-гитарист Айвэн Крол, и группа начала выступать на сцене знаменитого клуба CBGB, где вместе с коллективами Blondie, Ramones, Television и Talking Heads была зачинателем такого музыкального движения как панк-рок.

Дебютный альбом «Horses» стал одним из самых ярких событий в творчестве Патти Смит и оставил заметный след в истории рок-музыки. Во многом это заслуга не только мощных текстов Патти, но и продюсера Джона Кейла – сооснователя легендарной группы The Velvet Underground.

Именно он выстроил звук на пластинке. В «Horses» экспериментальное минималистичное звучание из бархатного подполья соединилось с необыкновенно сильным проповедническим голосом песен Патти Смит. Результат превзошёл все ожидания.

Сложные тексты, с отсылками к битникам и Рембо, Джиму Моррисону и Джимми Хендриксу, с библейскими интонациями и пафосом, которые свободно сопрягаются с частным опытом. Всё это, будучи положенным на авангардное – экономное, но мощное и неожиданное звучание – вывело Патти Смит в лидеры набирающей силу нью-йоркской панк-сцены.

Альбом был с самого начала с восторгом принят критиками. Уже много позднее в рейтинге 500 величайших альбомов всех времён по версии журнала Rolling Stone «Horses» занял 44 место. Его называли одним из самых влиятельных в истории рок-музыки. Журнал New Musical Express назвал альбом Патти Смит лучшим дебютом.

Вслед за первым успехом последовал масштабный тур по Америке. И в следующие 5 лет Патти Смит вместе с группой записала ещё несколько пластинок – «Radio Ethiopia» (1976), «Easter» (1978), «Wave» (1979) – все они имели успех.

Баллада «Because the Night» из альбома «Easter» поднялась на 13 строчку в горячей сотне Billboard.

4. Рок-н-ролльная мама

В 1979 году Патти Смит сыграла масштабный (более 70 тысяч зрителей) концерт во Флоренции, который оказался прощальным, так как после этого группа распалась. Патти стала рок-звездой и заметно охладела к музыке.

Даже на её собственных пластинках звук становился всё более коммерческим, а некогда полуподпольное течение панк-рока вошло в моду и обернулось прибыльным бизнесом.

Последующее десятилетие Патти почти полностью посвятила семейной жизни. Она вышла замуж за гитариста группы MC5 Фреда Смита, родила двоих детей и все внимание уделяла их воспитанию. В 1988 году Патти записала вместе с мужем альбом «Dream of Life», но это не предполагало полноценного возвращения на музыкальную сцену.

Конечно, Патти не переставала писать стихи и даже иногда выступала на поэтических чтениях, но в остальном вела совершенно обычную жизнь и не спешила возвращаться к гастролям.

5. Художник и поэт

Патти Смит изначально никогда не позиционировала себя исключительно как музыканта. Она начинала с поэтических чтений и уличных перформансов, и её концерты всегда включали в себя их эстетику.

Это были не только песни, но речитатив и декламация, сопряженные с музыкальными, отсылающими к фри-джазу, импровизациями. Патти Смит творила на сцене религиозный ритуал, вводя в подобие транса и себя, и своих слушателей. Это было больше, чем просто концерт – настоящее музыкально представление. Патти никогда и не отделяла рок-музыку от поэзии. Вот, например, как она описывала один из концертов роллингов:

«Ко мне вернулась вера в поэзию, когда я увидела концерт Rolling Stones в «Мэдисон-сквер гарден». Джаггер очень устал и капитально отъехал. Дело было во вторник, это был уже третий концерт подряд, и Джаггер был на грани изнеможения — но того изнеможения, которое прорывается в магию. Джаггер устал настолько, что ему нужна была энергия слушателей. В тот вторник он был не рок-н-ролльщиком. В тот вечер он был ближе к поэзии, чем когда бы то ни было, потому что он дико устал, едва мог петь».

В общем-то Патти и сама стремилась всегда именно к этому – не играть, но жить на сцене, прорваться в магию.

В то же время она не переставала издавать сборники своих стихотворений и до сих пор выступает с поэтическими чтениями и участвует в перформансах. Например, в прошлом году вместе с 30 современными художниками и писателями Смит участвовала в проекте «Читающая тюрьма», который был посвящён Оскару Уайльду.

6. Возвращение

В 1994 году от сердечной недостаточности умерли муж и брат Патти Смит. За три года до этого ушёл из жизни участник Patti Smith Group Ричард Сол. Ещё раньше, в 1989 году, от СПИДа умер друг и бывший любовник Патти фотограф Роберт Мэплторп.

Череда личных трагедий выбила Патти из колеи. Чтобы справиться с горем, она решила вновь собрать группу, и в 1996 году вернулась на музыкальную сцену с альбомом «Gone Again». Этот альбом стал посвящением всем близким Патти. Но с него начался и новый этап её музыкального творчества.

В последующие годы Патти записала пластинки «Peace and Noise», «Gung Ho», «Trampin’» и «Banga» – пока что последний студийный альбом певицы. В музыку она вернулась не просто как легенда 70-х, но продолжила писать новые песни.

7. Сила протеста

Песни Патти Смит всегда были тесно связаны с социальной и гражданской повесткой. Они провокационны и бросают вызов несправедливости. Чего стоит только всё та же дебютная исполненная едва ли не революционного пафоса «Piss Factory», обличающая экзистенциальный ужас бессмысленного и по сути принудительного фабричного труда.

Или более поздний хит «People Have the Power» – настоящий гимн солидарности.

В молодости Патти участвовала в акциях против войны во Вьетнаме и с тех пор последовательно придерживается пацифизма. В 2000 году певица поддержала кандидата в президенты США от Партии Зеленых Ральфа Нейдера, а в 2004 участвовала в его антивоенном турне против Буша. В середине 2000-х записала несколько антивоенных песен, в том числе протестуя против американской и израильской внешней политики на Ближнем Востоке.

«У меня нет ни малейшего желания жить в мире, в котором не осталось героев, ангелов, святых и искусства. И я не боюсь в этом признаться. Пусть думать сейчас так не модно, но чем менее это модно, тем тверже и прочнее я стою на своей позиции», – говорит Патти.

Однако она считает, что роль искусства в изменении мира – только вспомогательная, и главные здесь не музыканты, но общество, народ.

«Менять мир — это не дело художников. Менять мир — это дело людей. Вот почему мы в свое время написали «People Have the Power»: власть — она не у музыканта, а у народа в конечном счете. Эти девушки выполнили свою работу. Теперь ваша очередь», – говорила певица в интервью «Афише», посвященном аресту Pussy Riot.

Роберт Мэпплторп, свирепость возвышенного |

 

Роберт Мэпплторп, великий фотограф эротики и нью-йоркской культуры восьмидесятых годов, сохраняет свое притяжение и художественное влияние в мире искусства 31 год после своего отсутствия.

Родом из Цветочного парка, Нью-Йорк, Мэпплторп родился 4 ноября 1946 г. в районе Куинс, о котором он говорил: «Это было хорошее место, откуда можно было приехать, и хорошее место, куда можно поехать».

Вы также можете быть заинтересованы

Студент Институт Пратта (1963-1970) — где изучал рисунок, живопись и скульптуру -, с юных лет экспериментировал с различными материалами в коллажах смешанной техники, включая изображения, вырезанные из книг и журналов.; все под влиянием таких художников, как Джозеф Корнелл, Энди Уорхол и Марсель Дюшан.

Страстный поклонник однотонных изображений, Роберт баловался фотографией, используя камеру Polaroid, унаследованную от режиссера. Сэнди Дэйли примерно в 1970-х годах.

Откуда создали визуальный, уникальный и интуитивно понятный язык, с которой он исследовал свое место в мире поэтическим, физическим и духовным способом.

То же, что привело его к стенам Галереи света, где он устроил свою первую выставку: Поляроиды.

Эта выставка дала ему возможность в последующие годы вооружиться фотоаппаратом Hasselblad среднего формата и изобразить на видео и фотографии его ближайший круг друзей и знакомых.

Которая включала художники, музыканты, представители элиты, звезды кино и культуры метро.   

Мэпплторп, синоним мистики и свободы

Известен во всем мире своими широкоформатными черно-белыми фотографиями, на которых он метафорически подвергает сомнению значение наготы и ее изображения. Роберт был важной частью новых американских ценностей, противостоявших консерватизму..

По этой причине, он сталкивается в жизни и посмертно, цензуры и различные обвинения, которые стремились классифицируют его с точки зрения порнографического, нескромно и развратной.

В этом смысле образец с наибольшим несогласием с его работами был представлен в галерее. Коркоран Вашингтон в июне 1989 г., вскоре после смерти художника. Когда он решил отменить выставку The Perfect Moment, учитывая, что фотографии были слишком наводящий на размышления.

За документальную работу над S&M сцена «Садизм и мазохизм», — в журнале спросили фотографа о его художественных замыслах. ARTnews в конце 1988 года, на что он ответил: «Мне не нравится это конкретное слово« шокирующий ». Ищу неожиданное. Я ищу то, чего никогда раньше не видел… Я мог сделать эти фотографии. Я чувствовал себя обязанным их выполнить ».

Близкий друг певца и поэтесса Патти Смит, Мэпплторп продолжила до последнего этапа своей жизни с большим творческим энтузиазмом, бросая вызов стандартам классической эстетики.

Таким образом он завещал великие произведения, которые, помимо своих знаменитых портретов, включали автопортреты, стилизованные композиции и нежные натюрморты с цветами.

Работа фотографа, считается одной из важнейших икон культуры XNUMX века, остается в безопасности от Фонд Роберта Мэпплторпа.

Учреждение создано для продвижения фотографии, поддерживать музеи, выставляющие фотоискусство, и финансировать медицинские исследования по борьбе со СПИДом и ВИЧболезнь, которая положила конец жизни Роберта 9 марта 1989 года в возрасте 42 лет.

 

Роберт Мэпплторп и Патти Смит: Художник и муза

Роберт Мэпплторп
Патти Смит 1979 г.
КОМНАТЫ ХУДОЖНИКОВ Тейт и национальные галереи Шотландии
© Фонд Роберта Мэпплторпа

У Патти Смит и Роберта Мэпплторпа были уникальные отношения: они были друзьями, любовниками, творческими сотрудниками и родственными душами.Мэпплторп и Смит встретились в 1967 году и быстро стали любовниками; они будут жить друг с другом следующие несколько лет. Годы, проведенные вместе, сыграли важную роль в их творческом развитии; в то время как Мэпплторп появился в середине 1970-х как успешный артист, Смит добился одновременного успеха как поэт и музыкант, связанный с жанром панк-музыки.

Смит был многократно сфотографирован Мэпплторпом и стал одним из его самых частых натурщиков. Мэпплторп сфотографировала Смит для обложки Witt , сборника стихов 1973 года и альбома Horses 1975 года. Лошади станут культовыми в популярной музыке и определят андрогинный и бескомпромиссный стиль Смита — фотография с той же сессии находится в коллекции ARTIST ROOMS, Патти Смит 1975. Сфотографировано здесь с открытыми руками и губами. рука с подозрением держит галстук, который тоже висит у нее на шее, когда она прислоняется к стене. Мэпплторп фотографирует ее, как описывает Смит, «в ее самой уверенной форме». Ее поза одновременно уязвима и конфронтационна.

К концу 1970-х Смит добился коммерческого успеха и успеха у критиков. Мэпплторп снова сфотографирует Смит для своего четвертого альбома Waves в 1979 году в той же квартире, что и во время съемок Horses . Это будет последний альбом Смит перед девятилетним перерывом в ее карьере звукозаписи. Смит, встретив и влюбившись в американского музыканта Фреда «Соника» Смита, был готов сосредоточиться на семейной жизни, и Waves отражали новое чувство спокойствия, очарования и искренности.Мэпплторп запечатлел это на изображении Патти Смит 1979 для обложки альбома. Смит, с пронзительным взглядом, несколько подавлен; легкая ткань ее платья, дерево, скрывающее часть тела, и голуби, покоящиеся по обе стороны, придают образу безмятежное, почти аркадное ощущение.

Патти Смит вернулась к записи с альбомом Dream of Life в 1988 году, Мэпплторп снова сфотографировал ее для обложки. Смит также внесет свой вклад в один из последних проектов Мэпплторпа, Flowers , книгу, посвященную его исследованиям цветов, с предисловием, которое было выпущено через несколько месяцев после его смерти.

Обсуждение
Какую роль муза играет в творчестве художника? Как вы думаете, как уровень близости между художником и его натурщиком или субъектом влияет на работу?

Activity
Мэпплторп создает аркадное ощущение для съемки Патти Смит Waves , возможно, отражая этот этап в ее жизни. Изобразите кого-то из близких вам людей или кого-то, кем вы восхищаетесь, что отражает ваше отношение к ним. Выберите среду, которая, по вашему мнению, будет наиболее подходящей. E.г. произведение, коллаж, скульптура и т. д.

Ссылки художников
У Энди Уорхола за всю жизнь было несколько муз, самой известной из которых была Эди Седжвик (1943-71). Грейс Джонс (р. 1948) также была музой Уорхола. Узнайте больше об Энди Уорхоле.

Патти Смит и Роберт Мэпплторп

В 1967 году Патти Смит переехала в Нью-Йорк из Южного Джерси, а остальное — эпическая история.Есть фотографии, легендарные черно-белые обложки, снятые любовником Смита, родственной душой и соучастником выживания Робертом Мэпплторпом. Затем есть фотографии, на которых они вместе, с растрепанными волосами и в самодельных амулетах, болтаются в гламурной нищете отеля Chelsea. Почти невозможно ориентироваться в социальной и художественной истории Нью-Йорка конца 60-х и 70-х годов, не встретив Смита. Она была и остается поэтом, художницей, рок-звездой и немного шаманом.Но с ее дружбы с Мэпплторпом начинается ее легенда — и, как и большинство других начинаний, эта была романтизирована до фантазии. Как случилось, что два таких красивых одичалых молодых человека без денег и связей, которые впоследствии добились такого огромного успеха — Смит с ее музыкой и Мэпплторп с его фотографией — нашли друг друга? Это миф о Нью-Йорке, каким он когда-то был, о месте, где неудачники волшебным образом притягивались друг к другу на случайном перекрестке творческой революции.Это один из способов взглянуть на это. Но в новых мемуарах Смита, Just Kids (Ecco), прослеживаются ее отношения с Мэпплторп от их первых встреч (их было двое до одной роковой ночи в Томпкинс-сквер-парке) до их дней в отелях и вне их, любовных романов и т. Д. творческое сотрудничество, ночные клубы и песчаные районы — рисуют совершенно иную картину. В этом рассказе двое изо всех сил пытаются платить за еду и жилье, заботятся друг о друге и жертвуют всем, что у них есть, ради создания искусства. Just Kids изображает их мифический статус как продукт умышленной решимости, а также судьбы. Чрезвычайно личное повествование Смита также исправляет некоторые ошибочные представления об этой паре, показывая, в частности, что они не были наркоманами из диких детей, а были мечтателями, более человечными и любящими, чем их холодные, изолированные взгляды и острые тощие тела на ранних фотографиях, заставляющие поверить. Смит уехала из Нью-Йорка в Детройт в 1979 году, чтобы жить с человеком, за которого она в конечном итоге выйдет замуж, бывшим гитаристом MC5 Фредом «Соником» Смитом, в то время как карьера Мапплторпа как одного из самых шокирующих и влиятельных арт-фотографов достигла апогея (его черный -белые гомосексуалисты, S&M, цветы и дети были отправлены в музейные коллекции и на суд по обвинению в непристойности).К тому времени Смит уже произвел лошадей и приобрел международную известность. В ее книге рассказывается о Мапплторпе вплоть до его смерти в 1989 году от осложнений из-за СПИДа, но в основном речь идет о двух детях, которые держались друг за друга.

Когда я начал читать Just Kids , Смит еще не дал официального согласия на интервью, но я продолжал его проходить, проводя все воскресенье в своей квартире, не в силах отпустить книгу. В конце концов мне пришлось отложить его, чтобы пойти на коктейльную вечеринку в доме друга, и когда я добрался туда, я увидел Патти Смит через комнату.Я подошел к ней, и мы назначили дату интервью. Такая случайная встреча наводит на мысль, что в Нью-Йорке осталось какое-то волшебство. Мы встретились в кафе, в которое Смит ходит с тех пор, как впервые переехала в город. Она заказала египетский ромашковый чай, а я — американо.

Прочтите отрывки из Just Kids на Amazon.com

Я действительно верю, что Роберт стремился не разрушить порядок, а изменить его, заново изобрести и создать новый порядок. Я знаю, что он всегда хотел сделать то, чего не делал никто другой.Для него это было очень важно. Патти Смит

ПАТТИ СМИТ: Это то, что я пью. У меня уже было два.

КРИСТОФЕР БОЛЛЕН: Я могу выпить бесконечное количество кофе. Я уверен, что однажды меня настигнет.

СМИТ: Раньше я пил около 14 чашек в день. Я был довольно быстрым человеком, но никогда не замечал. Затем, когда я была беременна, мне пришлось отказаться от кофе. После этого я сократил до пяти или шести чашек. С тех пор, как мне исполнилось 60, я пью только два. Я беру американо и горшок с водой и продолжаю разбавлять его, потому что это даже не кофе, это привычка.

БОЛЛЕН: Это моя проблема. Я действительно не курю сигареты так много, за исключением случаев, когда пишу. Но когда пишу, курю. Это плохо, но я боюсь, что если я откажусь от этой привычки, я не смогу писать.

СМИТ: Это часть вашего процесса. Это то, что вам нужно делать. Я расскажу, как его сломать. Вы не обязаны. Мол, кофе был частью моего процесса. Теперь, если я хочу пойти в кафе, написать и выпить кофе в течение двух часов, я просто заказываю их. Я их не пью. Многое просто эстетично.Итак, вы прикуриваете сигарету и не курите.

БОЛЛЕН: Как вы думаете, это сработает?

СМИТ: Если вы привязываете к творческому процессу что-то вредное, вы должны это делать. Если вы ничему другому не научитесь у меня, это действительно важный урок. Я видел, как многие люди падают из-за того, что придают существенное значение своему творческому процессу. Во многом это чисто привычно. Им это не нужно, но они думают, что они нужны, поэтому это укореняется. Мол, я не могу без кофе.Я могу обойтись без него, но не могу без него рядом. Это ощущение того, как здорово я чувствую себя с кофе. Потому что я не чувствую себя крутым с этим чаем. [ Боллен смеется ] Знаете, есть фотографии меня с сигаретами в 70-х, и все думали, что я курил. Я не могу курить, потому что в детстве болела туберкулезом. Но мне нравился вид курящих — как Бетт Дэвис и Жанна Моро. Так что я брал сигареты, просто зажигал их и делал пару затяжек, но в основном держал их. Некоторые говорили, что это лицемерие.Но в моем мире это вовсе не было лицемерием. Мне было неинтересно их курить. Мне просто нравилось держать их в руках, чтобы они круто выглядели. Хорошо, это был плохой имидж для показа людям? Я рада сообщить людям, что на самом деле не курила.

БОЛЛЕН: Я думаю, что это почти часть романтики творчества. Как артист, вы должны немного поверить в свой роман, когда делаете работу.

СМИТ: Ага. За исключением меня, я совсем не изменилась с 11 лет. Я до сих пор одеваюсь так же.У меня все еще те же манеры учебы. Когда я был ребенком, я хотел написать стихотворение о Симоне Боливаре. Я пошел в библиотеку и прочитал все, что мог. Я писал обильные заметки. У меня было 40 страниц заметок, чтобы написать небольшое стихотворение. Так что мой процесс не сильно изменился. То, как я одеваюсь, определенно не изменилось. Когда я был ребенком, я носил комбинезон, рубашки с вырезом лодочкой и косички. Я так одевалась все 50-е, к ужасу моих родителей и учителей.

БОЛЛЕН: Большинству людей требуется много времени, чтобы найти себя — если они когда-нибудь это сделают.Как вы так рано узнали?

СМИТ: Потому что даже в детстве я хотел быть художником. Я также не хотел попасть в ловушку идеи пола 50-х годов. Я выросла в 50-х, когда у девочек была действительно ярко-красная помада и лак для ногтей, и они пахли Eau de Paris. Их мир меня просто не привлекал. Я спрятался в мире художников — сначала художников XIX века, потом Beats. И Питер Пэн.

BOLLEN: Вас всегда привлекал Нью-Йорк?

СМИТ: Нет.В детстве я ничего не знал о Нью-Йорке. Я из Филадельфии. На самом деле я приехал в Нью-Йорк через искусство. Я пошел в Музей современного искусства, чтобы увидеть Guernica . И я хотел увидеть Нину Симон, поэтому я сэкономил деньги и поехал к ней у Деревенских ворот. Для меня это были большие деньги, даже если это были всего несколько долларов. Я зарабатывал 22 доллара в неделю, работая на фабрике. Итак, день в Нью-Йорке составлял половину моей недельной зарплаты. Я всегда хотел быть художником, но никогда не сомневался, что мне придется работать.Работа была частью моего воспитания.

БОЛЛЕН: Вот что мне нравится в книге. Даже несмотря на юношеский идеализм и безумие, многие главы посвящены борьбе за выживание. По сути, вы приехали в Нью-Йорк без денег, и вам нужно было устроиться на работу, чтобы вы могли поесть.

СМИТ: Ага. Я происходил из семьи, у которой не было денег. Я понятия не имел, что когда-нибудь получу что-нибудь просто так. Итак, моей первой мыслью, когда я ступил на землю Нью-Йорка, было найти работу. Это заняло некоторое время, но я получил его.У меня есть несколько. Мне повезло в книжном магазине Скрибнера, потому что это оказалось самой продолжительной работой в моей жизни.

БОЛЛЕН: Люди видят фотографии вас и Роберта Мэпплторпа в те дни и романтизируют такую ​​бедность и борьбу. И это красиво, без вопросов. Но голод есть голод, независимо от того, в каком десятилетии вы живете. В прологе к книге вы говорите, что жизнь Мэпплторпа была романтизирована и проклята, но, в конце концов, настоящий Мэпплторп кроется в его искусстве.

СМИТ: Совершенно верно.

БОЛЛЕН: Итак, если у нас есть его искусство, почему вам казалось, что вам нужно написать о нем мемуары?

СМИТ: Ну, потому что я наконец закончил это. Я обещал Роберту на смертном одре, что напишу это. Я делал для него заметки и писал для него другие пьесы, например, Коралловое море [W.W. Нортон, 1996]. Но на это потребовалось время, потому что идея написать мемуары об умершем друге, при этом не забыв о вдовстве, была слишком болезненной. На какое-то время мне пришлось отложить обещание, данное Роберту.За последние 10 лет я наконец встал на ноги и привел дом в порядок в прямом и переносном смысле. Я смог начать снова. Я знаю, что это кажется довольно простой книгой, на написание которой уйдет 10 лет, но мне нужно было собрать материал и продумать структуру. И иногда, если честно, было больно. Это заставило меня скучать по нему, понимаете? Иногда я с такой ясностью вспоминал атмосферу нашей юности, что это было больно. Так что мне пришлось бы отпускать это на месяцы и месяцы.

Мы с Робертом всегда были самими собой — до того дня, как он умер, мы были в точности такими, какими были, когда встретились.И мы любили друг друга. Все хотят все определить. Нужно ли определять любовь? Патти Смит

БОЛЛЕН: Вы знаете, почему Мэпплторп хотел, чтобы вы дали это обещание? Считал ли он, что воспоминания о тех ранних днях важны для его работы или что люди иначе не поймут его?

СМИТ: Роберт абсолютно хотел, чтобы его запомнили. И он умер в самом разгаре своего расцвета. Поверьте, если бы Роберт был жив, мы бы видели невообразимые работы. Он едва закончил как художник.

БОЛЛЕН: Ему было всего 42 года.

СМИТ: Да. Мне 63 года, и я все еще думаю, что еще не успел поработать как можно лучше. У него было так много идей. Мы долго говорили о том, чем он хотел заниматься. Я также знаю, что я был единственным, кто мог написать эту историю. Я единственный, кто знал его так близко. И он тоже меня знал. Он знал, что я буду хорошо ему служить. Роберт и я любили волшебство вещей. И из всего, что было написано о нем, я не нашел ни одной, которая поддерживала бы магию наших отношений или нашего творческого процесса — и нашу настоящую борьбу, которая была очень юношеской.Всякий раз, когда я читаю биографию молодого художника — скажем, Рембо, — биограф сидит в таком суждении о молодом человеке. Они говорят о том, как Рембо делал все эти ужасные вещи, например, ходил, курил трубку вверх ногами или носил рваную одежду. Он был подростком! Как биограф может судить подростка? Вот как они одеваются. Это чистые годы, когда вы открываете себя, когда пробуете что-то, когда в вас проявляется высокомерие юности. Это прекрасное время, и о нем нужно судить в соответствии с этим.Знаете, я до сих пор помню, каково это быть 11, 17, 27. Я хотел — если мог — запечатлеть это без иронии или сарказма.

БОЛЛЕН: Когда вы приехали в Нью-Йорк в конце 60-х, вы приехали в город на пике невероятно творческого, революционного момента. Но то, что вы приехали, было не просто удачей. Вы и мир, в котором вы жили, были большой частью того, что сделало этот творческий, революционный момент.

СМИТ: Мы не знали. Иногда люди говорят мне: «О, ты знал всех этих знаменитых людей.«Ну, никто из нас не был знаменит. И даже люди, которые якобы были известными и имели немного денег, не сильно отличались от остальных из нас. Я имею в виду, что если вы сидите в комнате с такими людьми, как Дженис Джоплин, они проявляют высокомерие, но не окружают их телохранителями, папарацци или кучей денег. Я хочу сказать, что эту грань между нами и ними было легко перейти. Просто величие их работы было неоспоримым, а их высокомерие или снисходительность были более приемлемыми. Тем не менее, они были людьми.

BOLLEN: Считаете ли вы, что годы борьбы — неспособность найти место для сна, сбои в плохих отелях — были необходимы, чтобы стать художником?

СМИТ: Ага. Во-первых, почти как предшественник этого, я происходил из неблагополучной семьи. Мой отец много бастовал с завода. Моя мама гладила и обслуживала официантку. У нее было четверо больных детей. Еды не всегда было много. Так что борьба была частью моего наследия. Но я также читаю биографии борющихся художников.Я уважал Бодлера, который голодал. Рембо чуть не умер от голода. Это было частью сделки. Я не боялся. Я был очень романтичным ребенком. Бороться и голодать были привилегиями художника. И, что более важно, это было время до кредитных карт. Если у вас не было денег в кармане, вы не ели. Кредитных карт не существовало. Был небольшой бартер, но не было кредита.

БОЛЛЕН: Кредитные карты действительно изменили жизнь, какой мы ее знали.

СМИТ: Я считаю, что кредитные карты — одно из зол мира.Я всегда знал, что они будут. Я помню, когда они начинали, вы бесплатно получали кредитные карты по почте, и люди просто брали деньги и говорили: «Посмотрите на эту стереосистему, которую я купил». И я говорил: «Как вы собираетесь за это платить?» «О, мне не нужно за это платить».

БОЛЛЕН: Мне не нужно платить, потому что у меня есть кредитная карта. Кредитные карты похожи на Санта-Клауса.

СМИТ: Ну, они не заплатили. Они переедут. Пострадали многие предприятия. Кроме того, очень быстро изменилось представление людей о материальных вещах.Когда мы с Робертом жили в «Челси», ни у кого не было фотоаппарата. У вас был фотоаппарат, если бы вы были фотографом. Или если бы у вас были деньги. Вот почему сегодня вся документация отличается.

БОЛЛЕН: Считаете ли вы, что ограниченный контакт с камерами позволил Роберту, когда ваша соседка впервые одолжила ему свой поляроид, рассматривать фотографию как некую особую привилегию?

СМИТ: О, Роберт был художником. Я имею в виду, что многие из этих вещей не имеют значения для таких людей, как Роберт, потому что он был настоящим художником.Некоторые вещи увеличивают людей или открывают новые горизонты, но Роберт всегда знал, что он художник. Его не пугали технологии или их отсутствие. Он был просто разочарован еще больше. Он был очень разочарован, когда мы были молоды, потому что он был провидцем в духе Марселя Дюшана. Он представлял себе целые комнаты, большие инсталляции, вещи, которые он не мог понять, потому что у него не было денег. Дело не в том, что его нужно было ни с чем знакомить. Роберт знал о фотографии. Он и раньше делал снимки на 35 мм.Но его не так интересовал процесс темной комнаты. Ему понравился Polaroid, потому что он был быстрым. Затем его увлекла фотография в целом — но опять же из-за ее скорости. Он мог получить доступ к скульптуре через фотографию. Он любил скульптуру.

БОЛЛЕН: В мемуарах есть определенное количество магии. Вы пишете о своей работе и событиях, связанных с магией. И я думаю, что это вписывается в это довольно волшебное время конца 60-х и 70-х годов в Нью-Йорке.

СМИТ: Я этого не осознавал.Но я заметил и старался не соблазняться тем фактом, что мне всегда и очень хорошо, и очень плохо. Я никогда не понимал почему, и так продолжалось всю мою жизнь. Иногда мне кажется, что мне слишком повезло, а иногда мне кажется, что мне пришлось столкнуться с трудностями. Но мы не особо стеснялись, когда делали все то, о чем я писал. Я не оглядывался и не думал: «Ах, мы живем в эпоху». Потому что, не забывайте, я человек 19 века. Я потратил много времени на то, чтобы родиться в другом столетии.Я всегда оглядывался назад. И мне потребовалось много времени, чтобы оценить настоящее. Меня всегда пугали перемены. Я всегда хотел, чтобы все оставалось как есть и никогда не менялось. Но, честно говоря, я просто не думал об этом, потому что мы боролись. Однажды я, Роберт и Джим Кэрролл жили вместе — три многообещающих человека. Но половину времени у нас едва хватало денег на еду. В основном мы были озабочены тем, как заплатить за квартиру и получить следующую еду, или маленький никелевый мешочек с горшком, или принадлежности для рисования.Наши занятия были настолько практичными. У вас не было много денег, если вы их не украли.

БОЛЛЕН: Это было больше о выживании.

СМИТ: Да, теперь все по-другому. Сегодня люди очень стесняются славы и богатства, а также своего положения. Они могут почти оценить, как это происходит, по количеству посещений их веб-сайтов. Но когда я говорю о прошлом, я не говорю о нем как «О, старые добрые времена». Просто так было. Я мог бы оплакивать такие вещи.Я мог бы оплакивать рождение кредитной карты, но я также знаю, что благодаря кредитной карте многие люди могут выполнять свою работу. Если бы у Роберта была кредитная карта, он мог бы сделать эти установки. Итак, есть добро и зло. Я всегда думаю, что рано или поздно будут услышаны настоящие артисты. Иногда не в свое время. Посмотрите на Уильяма Блейка. Промышленная революция полностью заглушила его. Его голос не был слышен в его время, потому что все стало очень материальным. Он штамповал свои раскрашенные вручную книги, в то время как дальше по дороге была фабрика, выпускавшая тысячи книг за раз.Почти в мгновение ока Уильям Блейк устарел. И сегодня такого художника, как я, можно считать устаревшим, если я не откажусь. Я просто делаю свою работу. Вырастут хорошие художники. Они будут найдены.

Для меня быть голодным и беспорядочным, свободно жить в беспорядке и не волноваться, если я купаюсь целую неделю, этого было достаточно. Но многие из этих людей продолжали толкать, толкать, толкать Патти Смит

БОЛЛЕН: Но, может быть, Нью-Йорк — не то место для художников. Может быть, это больше не тот город для борцов и дрифтеров.

СМИТ: О да. Это очень несправедливо по отношению к молодым борющимся людям. Когда я приехал в Нью-Йорк в конце 60-х, можно было найти квартиру за 50 или 60 долларов в месяц. Вы можете устроиться на работу в книжный магазин или быть официанткой, оставаясь при этом художником. У вас может быть необработанное пространство. Это стало невозможным. Я имею в виду, что моя группа потеряла место для репетиций и была вынуждена уехать из города. Все это модные галереи. CBGB теперь магазин модной одежды. В Бауэри жили алкаши, Уильям Берроуз и панк-рокеры.Теперь это совсем другая сцена. Это часть трагедии и красоты Нью-Йорка. Это город постоянного переосмысления и преобразования. Я считаю, что нынешнее положение вещей хорошо для коммерции, плохо для искусства. Плохо для обычного человека. [Мэр Майкл] Блумберг не служит обычным людям. Он служит имиджу города как нового торгового центра. Место, где можно вкусно поесть. Маленькие парки, в которых нет смысла. Такие места, как Юнион-сквер, как если бы мы были в Париже. Мы не Париж. Мы Нью-Йорк. Это суровый город.Это место, где представлены представители всех рас и слоев общества, и это всегда было его красотой. Это город иммигрантов. Это город, в котором можно начать снизу. Я чувствую, что администрация Bloomberg заново изобрела город как новый модный пригород. Это туристический город. Это действительно безопасно для туристов. Думаю, мне нравилось, когда было немного менее безопасно. Или мне нравилось, когда для художников было безопаснее. Теперь художникам небезопасно. Я говорю это не для себя. Я говорю это ради будущего творческих сообществ.Потому что однажды все люди, которые выгнали художников и у которых остались только эти шикарные квартиры, повернутся и скажут: «Почему я здесь живу? Ничего не происходит! »

БОЛЛЕН: На протяжении всей книги очень трогательно то, как вы и Роберт заботились друг о друге. И редко бывает, чтобы в отношениях между двумя молодыми людьми вы оба становились настолько успешными. Обычно система поддержки в конечном итоге становится неуравновешенной, и одна поднимается, а другая держится. Кто-нибудь из вас сделал бы ту работу, которую вы делали друг без друга?

СМИТ: Роберт был великим художником, он нашел бы способ, и я бы сделал все, что делаю.Но я знаю, что мы дали друг другу. Мы дали друг другу то, чего у другого не было. Я был по-своему очень крепким и практичным. Так что я дал ему систему практической поддержки, а также безоговорочную веру. Он уже имел это в себе, но было приятно иметь с ним сговор. У меня было много бравады, и я хорошо выжил. Но я не могу сказать, что я верил в себя как в художника с той силой, с какой он верил в себя. Он дал мне это. Я, конечно, не считаю себя причиной, по которой Роберт проделал отличную работу.Я просто знаю это в те годы становления. . . Я знаю, что поддерживал его.

БОЛЛЕН: Сначала вы были любовниками, а затем близкими друзьями и сотрудниками. Вы были чем-то вроде постоянного, когда Мэпплторп проделывал столько самоизобретений и самопознания. Как вы описываете это в мемуарах, кажется, что это разорвало его на части.

СМИТ: Я всегда был постоянным, потому что в Роберте было много двойственности. Частично это было его католицизмом и тем, как его воспитали: добро против зла, натурал против гомосексуализма.Они сражались в нем, пока он не дошел до того момента, когда эти вещи перестали быть битвой. Они были просто тем, чем он был. Мы с Робертом всегда были самими собой — до того дня, как он умер, мы были в точности такими, какими были, когда встретились. И мы любили друг друга. Все хотят все определить. Необходимо ли
для определения любви? Мы просто любили друг друга.

БОЛЛЕН: Он сделал действительно красивые фотографии с вами.

СМИТ: Мне тогда нравилось фотографироваться. Я была высокой и тощей, и когда-то мечтала стать моделью.Но я был слишком странным. Я имею в виду, что тогда мой взгляд был слишком странным для моделирования. Но я никогда не чувствовал себя неловко перед камерой, так что нам не пришлось с этим сталкиваться. Остальные были только я и он. Я даже камеру не помню. Как будто, когда Роберт фотографировал, я могла видеть его лицо. Когда я это вспоминаю, я никогда не вижу там фотоаппарата. Я всегда вижу его прищуренные глаза, то, как он смотрел на меня, или то, как он проверял, все ли в порядке. Он знал, чего хотел. Роберт не был случайным фотографом.Он не снимал, а потом нашел на снимках что-то крутое. Он знал, чего хотел, получил это, и все.

BOLLEN: Вы были удивлены, когда фотография перешла на гомосексуальные темы и S&M?

СМИТ: Это даже не было гомосексуалистом. Это был S&M. Для меня S&M — это отдельный мир. Нельзя называть это гомосексуалистом. Он такой специализированный. Но да, я был очень удивлен. Я был шокирован и напуган, потому что картинки пугали. Роберт проделал шокирующую работу. Эти фотографии всегда должны шокировать.Я содрогаюсь при мысли, что люди могут привыкнуть видеть кровавые яички на деревянной доске. Но я беспокоился о том, что он получит травму или убьет или что-то в этом роде, потому что это был мир, о котором я ничего не знал.

БОЛЛЕН: Вы также говорите, что он не был из тех, кто стреляет вуайеристически. Он лично примет участие.

СМИТ: Я знаю, что если бы он снимал, ему пришлось бы как-то вмешаться. Он был слишком честен. Я не спрашивал его обо всем этом. Для меня это было слишком.Я до сих пор ничего не знаю о том, чем на самом деле занимался Роберт в 80-е. Мы никогда не говорили об этом, и я ничего не читал, потому что меня это не касалось. Я никогда не осуждал Роберта. Я просто не мог заниматься всем, что он делал. Я мог только поддержать его как художника и как человека, который его любил.

БОЛЛЕН: К концу 70-х, до того, как вы переехали в Детройт, ваша карьера уже начала двигаться по совершенно другой орбите. Считаете ли вы, что географический разрыв между вами и Робертом был необходим?

СМИТ: Нет.Как бы то ни было, я был на пике своей славы. Я — по крайней мере в Европе — становился действительно большой звездой рок-н-ролла. Я выступал перед 80 000 человек, настолько большой публикой, насколько можно было представить. Это не имело никакого отношения к Роберту. Просто я нашла человека, которого любила, и именно так мы решили вести свою жизнь. Фред [Смит] был действительно известен в молодости в MC5. А потом он пострадал от славы, раздавил ее. Мы просто согласились оставить все это позади и начать все сначала, как люди, и выяснить, что значит быть людьми.

БОЛЛЕН: Вам нужно было для этого уехать из Нью-Йорка?

СМИТ: Ну, чтобы быть с Фредом, мне пришлось. Он жил в Детройте. Поэтому я послушался его. Я не хотел уезжать из Нью-Йорка. Я любил Нью-Йорк. Уйти было трудно. Было трудно покинуть Роберта и мою группу. Все это было нелегко. Но судьба распорядилась так, что эти 16 лет были единственными годами, которые я собирался провести с Фредом. Так что я принял правильное решение. В конце концов, это были не те годы, с которыми у меня был выбор.

БОЛЛЕН: В какой-то момент в книге вы упоминаете, когда сидите в задней комнате Макс в Канзас-Сити, что никто из людей за столом не погибнет во время войны во Вьетнаме, но большинство из них погибнет от бедствий ближайшие десятилетия.Очевидно, при написании этой книги, должно быть, было трудно оглянуться назад на всех людей, которые когда-то были здесь, а теперь ушли.

СМИТ: Я могу посмотреть на этот стол и увидеть всех, кто там, и увидеть только двух выживших из всех тех людей, которые были знаковыми для того времени. Джеки Кертис, Андреа Фельдман, Кенди Дарлинг, Энди Уорхол — все эти люди ушли. Все игроки — даже короли и королевы — Холстон, все они.

БОЛЛЕН: Почему гениальные чудаки того периода имели такой высокий уровень смертности?

СМИТ: Я не могу сказать, что чувствовал себя менее эксцентричным, чем кто-либо другой.Я просто думаю, что некоторых людей больше привлекал образ жизни, связанный с искусством. Для меня быть голодным и беспорядочным, быть свободным жить в беспорядке и не волноваться, если я купаюсь в течение недели, этого было достаточно. Но многие из этих людей продолжали толкать, толкать, толкать — принимать наркотики, предаваться очень сильной распущенности, принимать гормональные препараты, чтобы изменить свой пол. Были разные вещи — скорость, таблетки для смешивания. Я часто думал о том, что отличает меня от многих этих людей. Может быть, дело в том, что, хотя у меня было очень болезненное детство, у меня было счастливое детство.Меня хорошо любили. Многих из этих людей рано не любили. Я не психиатр и не пытаюсь им быть. Я просто говорю, что жил в одной среде с этими людьми. Но также я ненавидел давление со стороны сверстников. Я страдал от этого всю свою жизнь и отказался, когда приехал в Нью-Йорк, чтобы получить обратное давление со стороны сверстников. Я ненавидел, когда учился в старшей школе, и люди говорили, что мне нужно пить пиво в поле, чтобы быть крутым. Я был бы начеку, но я не хотел пива. Меня это не привлекало, и я ненавидел это давление.Когда я приехал в Нью-Йорк, я ненавидел напор: «Ой, если ты не куришь травку, значит, ты наркоман». В те дни это параноидальное давление со стороны сверстников было безудержным. Со стороны сверстников было сильное давление, чтобы они принимали наркотики.

Вопрос для меня не в том, достало ли нас искусство. Вопрос был в следующем: «Жалеем ли мы об этом?» Я знаю, что искусство достало нас, потому что, если искусство поймает вас, вы никогда не сможете стать нормальным. Вы никогда не сможете наслаждаться. Вы не можете никуда пойти, не пытаясь изменить его. Патти Смит

БОЛЛЕН: Я всегда подозревал, что, несмотря на всю свободу, происходящую в кругу Уорхола, это была одна большая лужа давления со стороны сверстников.

СМИТ: Это было тяжело. Я не участвовал в этом. Для меня это было слишком тяжело. Это была очень жестокая сцена. Но так было со сценой хиппи. Вот в чем дело — Роберт был для меня убежищем, потому что Роберт знал, что мне это не нужно. По какой-то причине мой разум расширился сам по себе, и он это понял.

БОЛЛЕН: Честно говоря, одна вещь, которая действительно удивила меня в этой книге, — это то, что я подумал, что в то время вы принимали много наркотиков. Я просто предположил, что наркотики были большой частью вашей жизни и Мапплторпа во времена отеля Chelsea.Я ждал главы, где она действительно погрузится во тьму наркотиков. Но вы были очень трезвым человеком.

СМИТ: У меня совершенно другой взгляд на наркотики. Когда была распространена культура наркотиков, я был потрясен ею. Для меня наркотики были священным делом. У меня был романтический взгляд на наркотики. Они предназначались для художников, поэтов, американских индейцев и джазовых музыкантов. Я никогда не верил в наркотики как в средство для развлечения. Неважно, что говорят люди или какие преувеличенные истории они рассказывают, я мог по руке сосчитать, сколько раз я пил слишком много текилы с Сэмом [Шепардом] или кем-то еще.Но это было также из-за моего тела. В юности у меня было очень много болезней. Мое тело фактически не могло переносить злоупотребление психоактивными веществами. Я чуть не умерла от болезней три раза, прежде чем мне исполнилось 20 лет, и последнее, что я хотел сделать после того, как мои родители разорились, заботясь обо мне, — это пойти и выбросить это. Я тоже слишком амбициозен. Я хотел сделать что-то великое, а вы не сможете сделать ничего великого, если у вас нет ясности ума. Роберт также не вел сумасшедший образ жизни, связанный с наркотиками, в 70-е годы. Я имею в виду, что иногда он принимал кислоту.Но у нас не было денег. Покупка никелевого мешка с горшком была для Роберта большим делом. Если он курил косяк каждый день, это было похоже на какой-то тощий косяк. Кроме того, его отталкивал человек, который на самом деле облажался на наркотиках и не мог с ними справиться. Если к нам приходил кто-то, кто подколол кучу героина или действительно облажался, ему это не нравилось. Ему не нравилось, когда люди теряют контроль. Я видел, как Роберт терял контроль над веществом только один раз в моей жизни. Я никогда не видел его пьяным. Иногда в канун Нового года он выпивал пару бокалов шампанского.Но Роберт очень хорошо контролировал себя. Я не могу говорить о том, что он делал позже в жизни или за пределами нашей сферы, но я знал его долгое время как человека, который владел собой.

БОЛЛЕН: Возможно, некоторые из его графических сексуальных портретов были его способом получить контроль над ситуацией.

СМИТ: Роберт любил контролировать ситуацию. Роберт был художником. Я не аналитик. Сидя здесь, я попытался проанализировать несколько вещей, но на самом деле я провожу большую часть своего времени
, придумывая работу над магическими сценариями.

БОЛЛЕН: У вас есть много ваших ранних рисунков и работ того периода?

СМИТ: У меня есть. Многие из них были уничтожены, когда нас ограбили. У меня есть определенные вещи. У меня есть письма Роберта ко мне. У меня есть драгоценности. Фотографий у меня нет. Мы были такими общими, что я всегда представлял, что он принадлежит мне. Даже когда мы были в разлуке, я всегда знал, что если мне что-то нужно или что-то мне нужно, я просто должен спросить его. Я никогда не ожидал, что он умрет таким молодым.

БОЛЛЕН: Я думал о той фразе, которую вы помните, как он спрашивал вас, когда он был действительно болен.Это ужасно. Он спросил вас, было ли это произведено искусством.

СМИТ: «Искусство достало нас?»

БОЛЛЕН: Да, вот и все. И мне было интересно, есть ли это у искусства. По крайней мере, для него. На этот вопрос невозможно ответить.

СМИТ: Я не могу на это ответить. Я имею в виду, я знаю, что это меня достало. Для меня вопрос не в том, достало ли нас искусство. Вопрос был: «Жалеем ли мы об этом?» Я знаю, что искусство достало нас, потому что, если искусство поймает тебя, ты никогда не сможешь стать нормальным. Вы никогда не сможете наслаждаться. Вы не можете никуда пойти, не пытаясь это изменить, понимаете? Вы идете в церковь, чтобы помолиться, и начинаете писать рассказ о том, как молились в церкви.Вы всегда наблюдаете за тем, что делаете. Я заметил это, когда был молодым, хожу на вечеринки. Я никогда не мог бы потеряться на вечеринке, если бы я не был на танцполе, потому что я всегда наблюдал — наблюдал или создавал мысленный сценарий. Вот почему выступление — это, наверное, самое верное, что я делаю в социальном плане, потому что все естественно. В том, как моя группа играет, нет ничего фальшивого. Мы всегда в моменте, общаемся с людьми. Я не лучший в социальных ситуациях. Но на сцене вся моя причина быть там — служить, поэтому я отдаю от себя все, что умею.

БОЛЛЕН: Есть много недопонимания ни о вас, ни о Мэпплторпе, а также о том, кем вы были. Может быть, это кое-что прояснит.

СМИТ: Иногда эти недоразумения возникали только из-за того, как я выглядела: я был тощим, жилистым, быстрым; У меня был высокий обмен веществ, тонны энергии. Если бы я взял скорость, у меня случился бы сердечный приступ. Я уже двигался со скоростью 78 об / мин. Но знаете, я просто хотел быть собой. Это все, чего я когда-либо хотел, просто быть собой. Я не люблю, когда мне говорят, как одеваться, как причесываться.Я не собирался никого обижать, шокировать родителей или что-то в этом роде. Но знаете, иногда мы делаем выбор, который беспокоит всех, кроме нас самих.

БОЛЛЕН: Как вы думаете, Мэпплторп хотел быть самим собой? Это то, что он искал?

СМИТ: У Роберта были другие цели. Он был из другого воспитания. Его воспитание было католиком, средний класс, аккуратным, военным, хорошо организованным, безупречно чистым. Я происходил из очень хаотичной семьи. Я действительно верю, что Роберт стремился не разрушить порядок, а изменить его, заново изобрести и создать новый порядок.Я знаю, что он всегда хотел сделать то, чего не делал никто другой. Для него это было очень важно. Я был немного другим. Я всегда хотел делать то, что уже сделал кто-то другой — я хотел написать следующий Питер Пэн , следующий Алиса в стране чудес . Я любил историю и хотел быть ее частью. Роберт хотел порвать с историей.

БОЛЛЕН: Вы сказали мне ранее, что Just Kids — это не книга о зарождении панк-рока. Вы не хотели писать эту книгу.

СМИТ: Не думаю, что я достоин писать такую ​​книгу. Мы работали бессознательно, и панк-рок развивался вокруг того, чем мы занимались. Ленни Кэй и я начали работать вместе в 1971 году. Мы были своего рода мостом между нашими историческими корнями и великими мастерами. Мы были мостом от Джими Хендрикса, Джима Моррисона, Боба Дилана, Бо Диддли и всех людей в истории рок-н-ролла. Ленни Кэй и я увидели всю историю рок-н-ролла с момента нашего рождения. Я был еще ребенком, когда Литтл Ричард выступил со своими песнями; Мои няни обожали Элвиса Пресли.Эволюция рок-н-ролла была внутри нас. Новые поколения менее скованы этой эволюцией. Они тронуты этим, но не обязательно у них в крови. Так что они собираются делать более революционные вещи. Вся история рок-н-ролла священна. Иногда в моей жизни мне слишком доверяли, а иногда игнорировали, но для меня это не имеет значения. Я знаю, что мы делали, и я знаю, что мы делаем, и самое главное — это сохранение культурного голоса.Даже сейчас это возможность иметь универсальный голос, потому что все во всем мире любят рок-н-ролл. Они говорят о рок-н-ролле, о том, чем сейчас является рок-н-ролл, как бы вы это ни называли, какой бы ярлык вы ни назвали. Это новый язык, новый универсальный язык. Джими Хендрикс знал это. Rolling Stones знали об этом. Мы знали это. Люди будущего узнают об этом. Что они с ней сделают, зависит от них.

BOLLEN: Вы возлагаете большие надежды на молодых художников будущего?

СМИТ: Есть мощные возможности, и я думаю, они прекрасно подойдут.Если подумать о широком масштабе, с нашим наследием, с тем, с чем нам приходилось работать, историей поэзии, искусства и рок-н-ролла, у новых поколений это есть прямо сейчас. И как они могут использовать это в своих интересах. Сейчас темный период, потому что слава обманывает всех. У нас есть такие ужасные реалити-шоу, как American Idol , которое является поп-артом в его основе, и, вероятно, это то, чего Энди Уорхол в своем гениальном состоянии предвкушал. Но художнику приходится бороться под этим навесом, как мы боролись под другим навесом, хотя наш не был таким подавляющим.Я думаю, что настоящие художники просто должны продолжать делать свою работу, продолжать бороться и придерживаться своего видения. Потому что быть настоящим художником — само по себе награда. Если это то, что ты есть, то ты всегда такой. Вас могут запереть в тюрьме, не имея возможности сообщить, что там находится, но вы все равно художник. Воображение и способность трансформироваться — вот что делает человека художником. Таким образом, молодые художники, которые чувствуют себя подавленными всем, вынуждены почти уменьшать масштаб. Они должны пройти весь путь до этого ядра и поверить в себя, и это то, что Роберт дал мне.Он верил в то ядро, в которое я верил, знаете ли, абсолютно безоговорочно. И если вы в это поверите, у вас будет это всю жизнь, даже в самые худшие времена. Я написал эту книгу, потому что обещал Роберту, что буду. Но я также написал эту книгу в надежде, что, может быть, она каким-то образом вдохновит. По той же причине я сделал лошадей .

БОЛЛЕН: Почему вы сделали лошадей ?

СМИТ: Мы сделали лошадей , чтобы вдохновить людей, которые, как и мы, чувствовали себя обделенными, нелюбимыми, разобщенными.Я написал «Иисус умер за чьи-то грехи, но не за мои», когда мне было 20 или 21 год, когда я ехал в метро до Скрибнера — не потому, что я не верил в Иисуса или не чувствовал, что он был великим революционером. Речь шла о моем отключении от церкви и о моем недовольстве правилами церкви, созданной человеком. И Иисус чувствовал то же самое. Вот почему он сделал то, что сделал. Он сносил старую гвардию. Я очень позитивный человек, понимаете? Я пытался придать пластинке определенную позитивность, а также связать нас с нашей историей.Это был дань уважения истории, а также будущему. Эта книга, которую я написал, похожа на Лошадей . Это о времени, о девочке и мальчике, которые были там, когда Horses строились и передаются на рынок. Так что, я полагаю, он пытается найти людей, которым это нужно.

Кристофер Боллен, редактор журнала Interview.

фотографий Роберта Мэпплторпа, тексты песен Патти Смит прибывают в сад Селби в феврале

года Популярная серия выставок Жана и Альфреда Гольдштейна в Ботаническом саду Мари Селби

примет новое направление со своей следующей выставкой, которая состоится в феврале.С 13 по 26 июня 2022 года. Роберт Мэпплторп и Патти Смит: цветы, поэзия и свет станет первым случаем, когда в серии будут представлены работы живого художника и современного фотографа. Предыдущие выставки были посвящены таким художникам, как Сальвадор Дали, Энди Уорхол, Поль Гоген, а совсем недавно Рой Лихтенштейн рассматривал цветочные картины Клода Моне.

Хотя работы фотографа Мэпплторпа (который часто более известен своими знаменитыми обнаженными фигурами) и певца / автора песен / поэта Смита могут отличаться от работ этих более ранних художников и представлять разные десятилетия, куратором выставки снова является доктор.Кэрол Окман, куратор Селби по особым поручениям, обязательно включит новые садовые инсталляции, вдохновленные работами двух художников, как это делали предыдущие выставки. 15 февраля в садах также состоится «Вечер с Патти Смит», лекция и представление, которые прольют новый свет на эту работу.

Мэпплторп и Смит встретились в Нью-Йорке летом 1967 года, и их отношения продолжились, сначала как любовники, а в конечном итоге как давние друзья и творческие соратники.Мемуары Смита об их отношениях « Just Kids » были удостоены Национальной книжной премии 2010 года.

Цветы, Поэзия и Свет переосмыслит зимний сад Селби в качестве фотостудии Мапплторпа, в комплекте с тканевыми салфетками и светильниками для подсветки и обрамления живых цветов. В Музее ботаники и искусств исследование влияний и практик фотографа развернется в экспозиции, напоминающей его квартиру. Четыре культовых фотографии цветов, в том числе Орхидеи, Ирисы и Гиацинты , а также две фотографии длиной до груди Кена Муди (одного из наиболее часто фотографируемых объектов Мапплторпа) с яблоком и пальмовым листом, будут добавлены к архивным фотографиям и старинной обстановке.

По всей территории и в садах инсталляции с цветочными композициями, вдохновленными фотографиями, будут сопровождаться поэтической прогулкой из произведений Смит с отрывками из ее стихов и песен. Смит продолжает писать и регулярно выступать, а также оказывает поддержку правозащитным и экологическим группам; Мэпплторп умер от СПИДа в 1989 году.

Президент и главный исполнительный директор

Selby, Дженнифер Роминецки, говорит: «Эта выставка создает захватывающий опыт для наших посетителей, где наши сады и цветочные экспозиции создают основу для уникальной культурной встречи с двумя из самых знаковых художников нашего времени.”

Ожидается, что ближе к дате открытия выставки будет объявлено о дополнительных программах; следите за обновлениями на selby.org.

Как мать Роберта Мэпплторпа звала Патти Смит | фотография

«Я задумал свой образ. Он имел в виду свой свет ». Патти Смит вспоминает 12 фотографий, которые Мэпплторп сделала для своего альбома« Horses »1975 года в студии Сэма Вагстаффа. Фотография © Фонд Роберта Мэпплторпа.

Новое трогательное интервью с сестрой художника проливает свет на начало жизни загородной семьи фотографа

Когда Роберт Мэпплторп впервые поступил в институт Пратта в Бруклине в 1963 году, он был коротко стриженным парнем из пригорода, все еще служившим в корпусе подготовки офицеров запаса.

Четыре года спустя, после встречи с поэтом и певицей / автором песен Патти Смит, Роберт стал совсем другим, чем сестра покойного фотографа, — сказала Нэнси Руни Би-би-си в действительно прекрасном новом интервью.

Сестра Роберта Мэпплторпа Нэнси — фото любезно предоставлено BBC

«Время от времени Роберт и Патти уезжали поездом из города и приезжали к моим родителям. Я помню, что мой отец был бы смущен, потому что Роберт был одет во все черное, а Патти, которая всегда была милой, была одета. так, как вы не увидите в Цветочном парке », — говорит она Винсенту Дауду.

Несмотря на это, семье Мэпплторп сказали, что Роберт и Патти поженились, и ответили соответствующим образом. «Моя мама посылала подарки на годовщину Патти Мэпплторп», — вспоминает Нэнси. «Но мой отец указал, что не было никаких фотографий церемонии и что мы не видели разрешения на брак. Конечно, этого никогда не было».

Роберт Мэпплторп, Калла Лили, 1988, серебряно-желатиновая печать © Фонд Роберта Мэпплторпа. Мапплторп Флора: Полные цветы, Phaidon

Это замечательный анекдот.Сегодня многие в мире искусства считают Мэпплторпа не только пионером фотографии, но и борцом за права геев и свободу самовыражения; в то время как отношения Смита с Робертом — первоначально сексуальные, но позже платонические — были хорошо задокументированы, не в последнюю очередь самой Смит.

Однако Нэнси признает, что она не полностью понимала сексуальность своего брата, пока ему не поставили диагноз СПИД. «Он пригласил меня в город, чтобы я поехала к нему на чердак в центре города, где я и мои родители никогда не были.«Это был красивый лофт, наполненный произведениями искусства и вазами», — вспоминает она. «Я сказала ему:« Роберт, ты гей? » И он сказал: «Да, Нан, я». И я сказал: «Потому что я никогда не был уверен».

К счастью, Нэнси смогла присутствовать на знаменитой ретроспективе своего брата «Идеальный момент», которая открылась в Уитни 30 лет назад в этом месяце, всего за несколько недель до смерти Роберта в марте 1989 года.

«Я увидел, насколько он успешен — хотя люди, окружавшие Роберта, немного отличались от нашего воспитания на Лонг-Айленде.Некоторые из его фотографий меня шокировали. «Автопортрет с кнутом» сейчас хорошо известен, но прошло несколько мгновений, прежде чем я даже сообразил, что это Роберт смотрит на меня с кнутом в заднице. Но я был так рад, что пришел в тот вечер ».

Мапплторп Флора: Полные цветы

Чтобы увидеть больше красивых картин Мэпплторпа, закажите Mapplethorpe Flora: The Complete Flowers; чтобы узнать больше о сексе и искусстве, скачайте «Искусство эротики»; чтобы узнать больше об искусстве и квир-культуре, загрузите Art & Queer Culture.

Сады Селби в Сарасоте для воссоединения Мапплторпа и Патти Смит

---

На выставке растений и произведений искусства в Селби Гарденс фотографии Роберта Мэпплторпа сочетаются с поэзией его бывшей подруги Патти Смит.

После успешной выставки произведений поп-арта Роя Лихтенштейна, вдохновленных садовыми картинами французского мастера Клода Моне, Ботанический сад Селби следующей зимой снова преобразится для демонстрации работ часто вызывающего споры фотографа Роберта Мэпплторпа в паре с стихи певицы / автора песен Патти Смит.

«Роберт Мэпплторп и Патти Смит: цветы, поэзия и свет», который будет проходить с 13 февраля по 26 июня, знаменует собой шестое издание серии выставок Альфреда и Жана Гольдштейна, в которой представлены работы крупных художников. их связь с природой. Это стало одним из самых популярных событий в Селби каждый год.

Билетный бюллетень: Подпишитесь, чтобы получать последние новости о развлечениях, ресторанах и многом другом каждую пятницу

Новый ландшафт: Селби Гарденс начинает работу над некогда спорным генеральным планом

С самого начала сериал В нем представлены экспозиции, вдохновленные работами Сальвадора Дали, Марка Шагала, Энди Уорхола и Поля Гогена.Для каждого показа сотрудники сада используют произведения искусства для создания новых экспозиций растений и цветов в Консерватории и вокруг нее.

Президент и главный исполнительный директор Дженнифер Роминецки сказала, что выставка знаменует собой первый раз, когда Селби представил работы живого художника и современного фотографа. «Эта выставка создает захватывающий опыт для наших посетителей, где наши сады и цветочные экспозиции создают основу для уникальной культурной встречи и обмена с двумя из самых знаковых художников нашего времени», — сказала она в заявлении.

”Мэпплторп, которая умерла в 1989 году в возрасте 42 лет, встретила Смит в день ее переезда в Нью-Йорк в 1967 году. Они прожили вместе около пяти лет и вместе творили искусство. Они остались друзьями на всю жизнь.

Сады будут преобразованы в фотостудию Мэпплторпа с использованием тряпок и светильников, которые будут выделять и обрамлять живые цветы, а также принципы, которым Мэпплторп следовал в своей работе. Музей ботаники и искусств будет спроектирован так, чтобы воссоздать облик квартиры Мэпплторпа с четырьмя культовыми фотографиями цветов из гравюр Graphic Studio и двумя фотографиями Кена Муди, одного из его самых фотографируемых объектов.

Мэпплторп сфотографировал самые разные предметы, в основном черно-белые, включая знаменитостей, обнаженных мужчин и женщин. Выставка его работ 1989 года вызвала протесты против использования федеральных грантов для финансирования демонстрации работ, которые некоторые считали непристойными.

Как и предыдущие выставки, выставка Мэпплторпа и Смита будет организована доктором Кэрол Окман, куратором Селби, и почетным профессором истории искусств Роберта Стерлинга Кларка в колледже Уильямс.

Следите за сообщениями Джея Хендельмана в Facebook, Instagram и Twitter. Свяжитесь с ним по адресу [email protected]. И поддержите местную журналистику, подписавшись на Herald-Tribune.

Ллойд Зифф. Роберт Мэпплторп и Патти Смит. 1968-1969 — Проекты

Ллойд Зифф наиболее известен как отмеченный наградами арт-директор нескольких национальных журналов, в том числе Vanity Fair, House & Garden, Condé Nast Traveler и Rolling Stone.Однако на протяжении всей жизни фотография была его большой страстью.

С начала 1960-х годов Зифф редко оставался без камеры, и среди многих объектов, которые он фотографировал, были молодые Роберт Мэпплторп и Патти Смит. Как вспоминает Зифф:

«В последний семестр в Институте Пратта мне довелось пройти курс фотографии, хотя моей специализацией был графический дизайн. Магия темной комнаты соблазнила меня, и вскоре я начал снимать черно-белые фотографии Бруклина, Нью-Йорка и моих друзей.Мы с Робертом учились в классе 1967 года, и хотя мы не были особенно близки, я считаю, что мы узнали друг в друге то, что, вероятно, не могли выразить словами в то время.

В 1968 году Роберт жил с Патти в маленькой квартирке недалеко от шахты в Клинтон-Хилл, Бруклин. Они всегда работали, рисовали, рисовали, скульптуры, а стены их квартиры были покрыты их работами. Они оба были очень молоды, и я нашел их очень красивыми. Я попросил приехать к ним однажды, чтобы снять их портреты.Это были одни из первых двойных портретов, которые я снял. Патти опубликовала два из них в своей книге Just Kids в 2010 году и считает их первыми портретами, сделанными на них двоих.

В 1969 году я жил в подвальной квартире на Чарльз-стрит в Вест-Виллидж. Роберт хотел снять анимационный фильм с обнаженными кадрами себя и Патти, но, как она пишет в своей книге, он еще не был фотографом. Он попросил меня сняться в серии обнаженных. Они подошли ко мне, мы прикрепили свет к спинке стула.Он планировал придать фигурам силуэты, чтобы мы не особо беспокоились о фоне. Он точно знал, чего хочет: только отдельные фигуры себя, а затем Патти, сидящей, стоящей на коленях, стоящей, молящейся, иногда с завязанными глазами. Я помню, как давал ему контакты, но опять же, как пишет Патти, он потерял интерес к созданию фильма. После того, как Роберт умер и его архивы были куплены Гетти, в его работы были включены многочисленные вырезки в виде бумажных кукол, которые Роберт сделал из обнаженных фигур, которые я снял в 1969 году.”

За обложкой лучшего рок-альбома: неподвластная времени дружба

«Я была плохой девочкой, пытаясь быть хорошей, а он был хорошим мальчиком, пытаясь быть плохим», — написал Смит в Just Kids, книге 2010 года, которая определила их отношения и была опубликована. через два десятилетия после смерти Мэпплторпа. Какое-то время они жили вместе, часто в нищете, в самой дешевой комнате отеля «Челси», эпицентра альтернативного художественного Нью-Йорка. «Челси был похож на кукольный домик в« Сумеречной зоне »с сотней комнат, каждая из которых представляла собой небольшую вселенную», — писал Смит.«Всем было что предложить, и, похоже, ни у кого не было много денег. Казалось, что даже успешным людям хватит, чтобы жить как экстравагантные бездельники ».

Они были любовниками, пока Мэпплторп, один из пяти детей из ирландской католической семьи, не понял, что он гей. Несмотря на это — несмотря на то, что Мэпплторп прекратил их физическую близость — их отношения продолжались. Это были уже не любовники, а творческие партнеры и друзья. «Когда мы были вместе, он не рассказывал мне о своих подвигах, а я не рассказывала ему о других людях.Когда мы были вместе, мы были друг с другом », — сказал Смит журналу New York Magazine.

Отношения Мэпплторпа и Смита продолжались на протяжении 1970-х и 80-х годов, хотя и были менее близкими. Смит часто гастролировала со своей группой, и она переехала в Детройт, выйдя замуж за бывшего гитариста MC5 Фреда «Соника» Смита. И фотографическое видение Мэпплторпа стало более экстремальным и бескомпромиссным, поскольку он часто создавал графические изображения обнаженных мужчин и женщин. Смит написал в Just Kids, что увлечения Мэпплторп фотографией начали ее беспокоить.

Запись о дружбе

Мапплторп проживал в Нью-Йорке и Сан-Франциско, проводя время в знаменитом образе жизни.