OZON.ru

• Ozon для бизнеса
• Мобильное приложение
• Реферальная программа
• Зарабатывай с Ozon
• Подарочные сертификаты
• Помощь
• Пункты выдачи

Каталог ЭлектроникаОдеждаОбувьДом и садДетские товарыКрасота и здоровьеБытовая техникаСпорт и отдыхСтроительство и ремонтПродукты питанияАптекаТовары для животныхКнигиТуризм, рыбалка, охотаАвтотоварыМебельХобби и творчествоЮвелирные украшенияАксессуарыИгры и консолиКанцелярские товарыТовары для взрослыхАнтиквариат и коллекционированиеЦифровые товарыБытовая химия и гигиенаМузыка и видеоАвтомобили и мототехникаOzon УслугиЭлектронные сигареты и товары для куренияOzon PremiumOzon GlobalТовары в РассрочкуПодарочные сертификатыУцененные товарыOzon CardСтрахование ОСАГОРеферальная программаOzon TravelОzon ЗОЖДля меняЗона лучших ценOzon MerchTV героиПредложения от брендовOzon для бизнесаOzon КлубOzon LiveМамам и малышамТовары OzonOzon ЗаботаЭкотовары Везде 0Войти 0Заказы 0Избранное0Корзина

• TOP Fashion
• Premium
• Ozon Travel
• Ozon Card
• LIVE
• Акции
• Бренды
• Магазины
• Сертификаты
• Электроника
• Одежда и обувь
• Детские товары
• Дом и сад
• Зона лучших цен

Произошла ошибка

Вернуться на главную Зарабатывайте с OzonВаши товары на OzonРеферальная программаУстановите постамат Ozon BoxОткройте пункт выдачи OzonСтать Поставщиком OzonЧто продавать на OzonEcommerce Online SchoolSelling on OzonО компанииОб Ozon / About OzonВакансииКонтакты для прессыРеквизитыАрт-проект Ozon BallonБренд OzonГорячая линия комплаенсУстойчивое развитиеOzon ЗаботаПомощьКак сделать заказДоставкаОплатаКонтактыБезопасностьOzon для бизнесаДобавить компаниюМои компанииПодарочные сертификаты © 1998 – 2021 ООО «Интернет Решения». Все права защищены. OzonИнтернет-магазинOzon ВакансииРабота в OzonOZON TravelАвиабилетыRoute 256Бесплатные IT курсыLITRES.ruЭлектронные книги

Читать книги Энни Лейбовиц онлайн. booksonline.com.ua

40 лет работы подарили миру 25 килограмм труда известного на весь мир фотографа. Так можно было бы коротко проанонсировать книгу Энни Лейбовиц «Жизнь увиденная через объектив». Но на самом деле труд Энни значит намного больше, чем килограммы и года. Фотограф заслужила, чтобы о ее книге узнали все.

Формат издания

Издательство Taschen, выпустившая книгу Лейбовиц, сделало это необычным образом. Формат публикации потрясающий! Держать ее в руках не получится, несмотря на ее относительно скромные размеры: 50 на 69 см. Книга Энни Лейбовиц весит 25 кг! И это еще не все. Издание имеет 4 обложки. В нем более 460 страниц и 400 снимков! И все работы фотографа — результат ее 40-летнего труда.

Содержание

Как и любая книга, труд Анни Лейбовиц имеет цель. Она рассказывает о знаменитостях:

• политиках;
• музыкантах;
• актерах и т.д.

Издание показывает своих героев с необычной стороны или в особые свои периоды. И этот взгляд через объектив раскрывает суть личности.

Так, потрясающая в своей откровенности фотография Джона Леннона была сделана всего за 5 часов до трагического события, приведшего к смерти солиста великой британской группы.

В проект «Жизнь увиденная через объектив» входит много разных историй о личностях. Например, портрет Мерил Стрип, несмотря на грим, стал более открытым и понятным для зрителей.

Сама фотограф говорит о своем способе познакомить людей с внутренним миром своих героев так:

«Иногда я нахожу поверхность интересной. Утверждать, что характеристика хорошего портрета состоит в том, чтобы получить душу – не думаю, что это всегда возможно, говорит  она. – Можете ли Вы себе представить — каждый день стараться показать душу?»

Это одна из самых ярких книг за последнее время. Еще больше современной литературы вы можете читать на нашем сайте.

Энни Лейбовиц. Жизнь сквозь объектив

Все мы знаем Энни Лейбовиц, как одну из величайших женщин-фотографов современности. Её фотографии отличаются неподкупной правдивостью, будь то спонтанный репортаж или подготовленный концептуальный портрет. В её работах сочетаются изысканность и глубокое воздействие на интуитивном уровне.

Она начала свое обучение в институте изящных искусств в Сан-Франциско в 1967 году. Энни черпала вдохновение у тогдашних мастеров фотографии, которые и по сей день считаются величайшими, среди них такие фигуры, как Роберт Франк и Анри Картье-Брессон. Какая-то неведомая сила вытолкнула её в захватывающий мир глянца и репортажа. В 1970 она начала работать в только зарождающемся Rolling Stone и серьезно повлияла на его становление, благодаря тесному сотрудничеству с такими авторами, как Хантер Томпсон и Том Вулф.

Работа Лейбовиц в Rolling Stones влияла не только на направление и стиль журнала, но и на саму Энни: этот опыт позволил её таланту проявиться и раскрыться. Джанн Веннер, основатель журнала и нынешний его владелец, давал Лейбовиц свободу, чтобы та могла реализовать собственное художественное видение. В последние дни уходящего 1980 года, она сделала фотографию, ставшую в последствие легендарной обложкой: она запечатлела нагого и совершенно беззащитного Джона Леннона, лежащего на Йоко Оно в позе эмбриона. Этот снимок словно был доказательством зловещего пророчества – через 5 часов Леннон был уже мертв.

Интересный факт биографии Лейбовиц: Когда Энни была ребенком, мать водила её на уроки танцев, которые преподавали пожилые танцоры из “Русских Сезонов”. Этот танцевальный и музыкальный художественный коллектив, образованный Сергеем Дягилевым, в 20 веке являет собой одну из первых попыток воссоединения различных искусств в единое целое.

Эти знаковые повороты в жизни Энни положили начало её становлению и предрешили связи, которые характеризуют всю её жизнь и карьеру.

Она постоянно лавировала между мирами музыки, литературы, политики, искусства, моды и кино: в своих фотографиях она соединяет всё вместе. Она размыла традиционные границы, которые разделяют коммерческую и художественную фотографию. Её фотографии прекрасно вливаются в страницы глянцевых журналов, но также превосходно они смотрятся и в книге с кожаным переплетом, и на белой стене галереи, и на огромной рекламном щите – они универсальны.

Издательство Condé Nast возродило в 1980 году журнал “Vanity Fair” (Ярмарка Тщеславия), и приняло в команду арт-директора Rolling Stones, Би Файтлер. Лейбовиц, которая была близкой подругой Би, также попала на борт. В это самое время Энни и стала прокладывать свой путь в области рекламы.

В 1989 году Лейбовиц познакомилась с писательницей, теоретиком и активисткой, Сьюзан Зонтаг. Обе профессионалы в своем деле и при этом романтические натуры, они были вместе, пока в 2004 году их не разлучила смерть Сьюзен. В 1999 году они опубликовали книгу “Женщины”, для которой Лейбовиц работала фотографом, а Зонтаг писала эссе и интервью. 

Лейбовиц резко расширила поле, в котором работала: она полностью изменила правила игры. Одним из важнейших её достижений является тот факт, что она сумела остаться доступной для широкой аудитории. Она — представитель искусства и мейнстрима одновременно.

GQ: Вы нарушаете границы таких разных миров моды, искусства, фотографии, литературы и музыки.

Мне кажется, что начало этому было положено ещё моей матерью, когда она отдала меня на занятия танцами. В Вашингтоне преподавали мастера старой русской школы балета. Говорили они очень невнятно, я почти ничего не понимала из-за их акцента, но, тем не менее, они учили. В итоге я занималась танцами вплоть до поступления в колледж. Я думала, что стану педагогом в области искусства, поэтому поступила в школу при Институте Искусств в Сан-Франциско. Мне говорили, что я не смогу учить, пока сама не стану артистом.

В художественной школе я училась у Брюса Наумана. Все выдающиеся калифорнийские художники нашего времени прошли его школу. Первый год я провела там, пытаясь научиться живописи. У меня не очень получалось. Это происходило во время Вьетнамской войны, и многие солдаты возвращались в Америку через Калифорнию, Сан-Франциско был буквально наводнен ветеранами.  Это были мгновения мира и любви, которым, правда, не суждено было длиться долго.

GQ: Каким был Сан-Франциско в те времена?

Это было тяжелое время. Когда я начала свое обучение в художественной школе, будучи ребенком 17-18 лет, мне было немного страшно. Вообще, я любила рисовать, но живопись изолирует, тогда у меня просто не хватало терпения.

Я стала брать вечерние уроки по фотографии, это занятие показалось мне более непосредственным и кроме того, оно не занимало так много времени. И сами занятия по фотографии протекали иначе, мы много общались и обсуждали свои снимки. Я могла сделать несколько кадров в течение дня, а потом прийти в свою школу и заняться их проявлением в темной комнате.

Я обожала комнату для проявки, тогда это было неотъемлемой частью жизни любого фотографа. В темной комнате я могла проводить ночи напролет. Пальцы рук становились коричневыми от всей этой химии. Мне было трудно это признать, но я была застенчивым подростком, но я брала в руки камеру, и она приводила меня в самые разные любопытные места, где я бы никогда не оказалась, будь я сама собой. Камера была для меня другом, с которым мы ходили на прогулки, который помогал мне по-новому смотреть на мир. Для меня камера стала своего рода социальным инструментом. Я даже стала ездить автостопом по заливу в поисках красивых мест.

GQ: Были у вас свои герои? Не просто люди, которые влияли на вас, а кумиры, которых вы нашли себе среди фотографов?  

Я очень-очень большая фанатка фотографии. У меня есть небольшая личная коллекция фотографий. Как только я начала немного зарабатывать на фотографии, я купила себе первую фотокарточку, это была снимок Анри Картье-Брессона, а следом был Роберт Франк.

Когда я обучалась в Институте Искусств, нас учили личной репортажной съемке. А её героями тогда были именно Картье-Брессон и Роберт Франк. Роберт Франк считается отцом 35мм фотографии в Америке, а Картье-Брессон в Европе. Это первые фотографы, которые вышли на улицы с карманными камерами и сделали такое количество умопомрачительных снимков.

GQ: В 1970 году вы начали работать с Rolling Stone.

Так трудно сейчас вообразить, что в то время Rolling Stone был маленькой газетенкой, увидевшей  свет  в заливе Сан-Франциско. Никто из моей школы не пошел бы в Rolling Stone, потому что это перечило установленным границам. Это был мир коммерции. Меня учили, что снимать можно и нужно только для себя и для души, а не продавать свои снимки. Когда я впервые пришла в Rolling Stone меня осенила мысль: “Бог мой, это совершенно безграничное коммерческое пространство, которым никто толком не пользуется”. Но и в самом журнале тогда не относились к фотографии так, как теперь, по большей части на страницах был печатный текст. Я выросла в Rolling Stone, но и журнал вырос не без моего участия. Я выросла в мире гениев, писателей, вроде Джо Эстерхази, Томпсона Хантера, Дэвида Фэлтона и Тома Вольфа.

GQ: Теперь жизнь постоянно сталкивает вас с людьми, вроде Томпсона Хантера?

Да, верно, это моя работа. Но тогда я была ребенком, и вместо того, чтобы говорить, мне часто приходилось молчать. Тогда мне пришлось научиться шутить, и, конечно, в те времена нужно было знать, что такое алкоголь и наркотики.

Когда я начала работать для Rolling Stone, я стала активно изучать работы фотографов-корреспондентов, таких, как Маргарет Брук-Уайт и Альфред и Ларри Барроуз (военный фотограф). Затем, когда журнал перекочевал в Нью-Йорк, я попала под крыло Би Файтлер, арт-директора, работающего с Алексеем Бродовичем и Хельмутом Ньютоном.

Я привела Би в Rolling Stone и попросила Джанна Веннера пригласить её в команду в качестве арт-директора. Она меня очень многому научила и сыграла очень большую роль в моих начинаниях в Нью-Йорке, так как нам, ребятам с побережья Сан-Франциско, было сложно адаптироваться в этом мегаполисе. Мы прыгнули выше своей головы.

GQ: Важно ли для вас, что посредством фотографии вы работаете не только для людей искусства, но и строите мосты к более обширной аудитории?

Я не настолько сложная. Если вы занимаетесь чем-то на протяжении долгого времени, то это становится только интереснее, но мне кажется, что многие люди избегают такого продолжения. Они не понимают, что если они придерживаются одного направления деятельности, то неизбежно со временем работа будет усложняться, и это будет подталкивать их к дальнейшему развитию и росту. Вы можете обладать талантом, но если ничем не подкреплять его, не заниматься им, то можно его и вовсе потерять. Вы должны заботиться о своем таланте и искать способы вдохновения. Я занимаюсь этим постоянно, например, недавно завершила новый проект, в котором вообще не было людей. Я всегда думала, что когда-нибудь сделаю нечто подобное и наконец, сделала. Проект представляет собой серию снимков разных мест, но на них нет ни единого человека.

Мы обдумывали этот проект вместе со Сьюзан и составили список мест, в которых мечтаем побывать. Если честно, после смерти Сьюзан я не думала, что смогу осуществить задуманное одна, но я попыталась. Кстати, эта серия моих работ будет выпущена в ноябре в сборнике под названием Pilgrimage. На снимках отображено то, что оказывается в поле вашего периферического зрения, прежде, чем вы сделаете портрет.

Меня всегда привлекали разные места, я не очень люблю студии, они меня немного пугают. Там только ты и твоя модель. При этом я считаю себя хорошим студийным фотографом, но это не самое мое любимое занятие. Все эти места изначально были найдены мной для съемки портретов, но они полюбились мне и без людей.

GQ: Является ли живопись источником вдохновения для вас?

Это получается как-то само собой, меня так воспитали и привили любовь к музеям. Сьюзен Сонтаг посещала Метрополитен-музей каждую неделю, она была поглощена культурой и не могла насытиться. Она могла по 8 раз пересматривать один и тот же фильм. Она познакомила меня с большим количеством выдающихся людей из своего окружения: с режиссером Робертом Уилсоном, хореографом Марко Моррисом, Михаилом Барышниковым и многими другими.

Важным моментом в моей карьере был уход из Rolling Stone в  Vanity Fair в 1983-84. Би Файтлер попросила меня помочь создать прототип журнала, а я не смога отказать. Над прообразом журнала мы проработали около года. Я отправилась к Джанну Верннеру и сказала, что хочу работать в Vanity Fair, но меня поставили перед выбором, и я покинула Rolling Stone. Было много причин моего ухода, в том числе и желание роста, но в первую очередь я ушла из-за Би.

Работая в Vanity Fair, я познакомилась с его культурным редактором, Шероном Де Лано, с его подачи я стала снимать танцы. Тогда я перешагнула свои границы и отправилась в другой мир, далекий от рок-н-ролла. Нет, Rolling Stone это фантастический опыт и этот журнал не только о музыке, но и о политике, но Vanity Fair открыл мне совсем иной мир.

GQ: Расскажите о своих литературных проектах и их значении.

Книги — это вся я. Книга это возможность взять проделанную мной работу и придать ей истинное значение. Я работаю для журналов, а у журналов есть свои редакторы, у которых есть собственные мысли и идеи. Но я должна сказать, что с этим вопросом мне везло, и мне почти всегда удавалось доносить свою идею и получать желаемое.  Би Фейтлер говорила мне, что чтобы узнать, что делать дальше, нужно оглянуться назад: чтобы пойти вперед, надо посмотреть назад.

Первая моя книга, которая была издана в 1991 под названием  Photographs: 1970-1990 представляла собой печатное издание моих работ. Это был первый раз за 20 лет, когда я остановилась и взглянула назад на всё, что было в этот промежуток времени с 1970 по 1990. Я храню книги в хронологическом порядке.

Это стало для меня откровением. Эта книга оказала на меня невероятное воздействие, благодаря ей я поняла, что уже успела сделать. В 1990 я искренне завидовала тому, как легко и непринужденно я снимала раньше все свои репортажи, это была такая свобода. Но когда ты уже вырос и смотришь спустя годы на свои юношеские работы, то понимаешь, что невозможно вернуть то, что уже осталось в прошлом. Можно только учиться у самой себя, и я попыталась сделать это в 1990 году. Эти перемены совпали с моим знакомством со Сьюзен, и следующие 15 лет (1990 – 2005) прошли под её влиянием.

Следующая серия снимков была отобрана неспроста, а с той мыслью, что они принадлежат и Сьюзен, которая стоя за моим плечом, направляла меня. Она правда очень сильно на меня влияла, очень. Она постоянно повторяла: “Ты хороший фотограф, но можешь быть еще лучше”. Определенно, Сьюзен подняла для меня планку. Говоря откровенно, я не уверена, что смогла бы стать тем, кем она хотела меня видеть. Это было очень сложно.

GQ: Любопытно, чему вы научились у Сьюзен Зонтаг?

Я никогда не боялась возвращаться назад. Если я делаю портрет, но мне что-то в нем не нравится, я возвращаюсь и делаю его снова. Многие этого избегают и неверно полагают, что ничего нельзя исправить.

А еще многие мне часто повторяют фразу: “О да, тебе удалось запечатлеть его или её душу”. Я на такие слова просто смеюсь, потому что портрет на самом деле является просто мгновением, проведенным вами и этим человеком вместе. Вы можете лучше узнать, что представляет собой человек, если проживете с ним хотя бы год. А в реальности вы просто встречаетесь и расходитесь, а ваше знакомство длится день или два. Это просто момент.

GQ: Есть ли человек, которого вам бы очень хотелось сфотографировать?

В этом году я подумала, что очень хочу снимать представление Марины Абрамович и Леди Гаги. И я буду снимать Абрамович с Робертом Уилсоном в скором времени, а затем так же у меня будет съемка с Леди Гагой. Анна Винтур (Vogue) просит меня давать ей список людей, с которыми я хочу работать, и в свою очередь они стараются этот список претворить в реальность. Я хочу хранить эти фотографии, как хорошую коллекцию бабочек. Я хочу быть уверенной в том, что в этой коллекции есть все люди поп культуры нашего времени, которые представляют для меня интерес.

Я продолжаю работать в этом направлении. Не думаю, что смогу выделить отдельный образ, который мне хотелось бы снимать. Жизнь это бесконечная череда событий и моментов, но я не знаю теперь, зависит ли она от решающих моментов или нет. А существует и смерть, это тоже момент. Если вы фотографируете людей так же много, как и я, то вы неизбежно столкнетесь со смертью. Это часть жизни. Когда я фотографировала Джона Леннона, через несколько часов после окончания нашей съемки он был уже убит. Это было  ужасно. Я должна была снимать Роя Орбисона, а его не стало. У меня состоялся разговор с принцессой Дианой, и мы договорились о съемке на октябрь, а она была убита в августе. Моя профессия необычна. Бывают моменты, когда я осознаю, что человек, которого я снимаю, сейчас жив, но когда-нибудь его не станет, в эти минуты я чувствую большую ответственность, ведь этот момент когда-нибудь станет прошлым.

GQ: Какова роль автопортретов в вашей работе?

Меня это никогда не интересовало. Забавно, что вы задали мне этот вопрос, потому что меня неоднократно спрашивали об этом, и я сделала несколько автопортретов. Проблема в том, что я слишком привыкла смотреть на всё через объектив своей камеры, и оказаться по другую сторону мне очень сложно. Я делала семейные портреты со своими детьми. Но мне вполне достаточно того, что находится передо мной, мне не нужно переворачивать камеру на 180 градусов.

GQ: Какую роль играет шанс?

Это всё. Когда я обдумываю что-то, я строю план, формирую идею и затем надеюсь на шанс. Так же я надеюсь на шанс, и во время работы. Особенно это касается портретов, ведь я не одна, я работаю с другим человеком. И тогда я тоже надеюсь на волю случая. 

Автор: HANS-ULRICH OBRIST

Хотите знать, как снимать, как Энни Лейбовиц? Эта книга предлагает ее лучшие фото-советы и приемы.

На протяжении почти пятидесяти лет Энни Лейбовиц документировала современный мир. Способная персонализировать даже самые известные предметы, она признана одним из самых влиятельных фотографов нашего времени.

Если вы когда-нибудь мечтали заглянуть за кулисы съемок Энни Лейбовиц, новое издание бестселлера «Энни Лейбовиц на работе» позволяет вам это сделать.

At Work адресован молодым фотографам и читателям, интересующимся тем, что фотографы делают для создания снимков. Предметы включают фотожурналистику, студийную работу, работу с писателями и переход от пленки к цифровым камерам.

Загляните за кулисы изображений Энни Лейбовиц

«Работа» (впервые выпущенная в 2008 году и недавно вышедшая из печати) раскрывает внутреннее устройство практики Энни Лейбовиц. Внутри она делится подробностями своего творческого процесса и легендарной карьеры, начиная с первых лет работы в качестве молодого фотографа для Rolling Stone и заканчивая своей недавней работой в Vanity Fair и Vogue.

Лейбовиц отправляет читателя в путешествие — от аналогового к цифровому — через некоторые из ее самых незабываемых фотографий и то, как они появились.

Запоминающиеся сюжеты включают турне Rolling Stones в 1975 году, знаменитую сессию с Джоном Ленноном и Йоко Оно за несколько часов до его убийства, Вупи Голдберг в ванне с молоком, портреты королевы Елизаветы II и многие другие.

У меня нет ни одной любимой фотографии. Что для меня больше всего значит, так это основная часть моей работы. Накопление фотографий за годы.

Энни Лейбовиц, Энни Лейбовиц за работой

Что нового в обновленной книге?

Это переработанное издание возвращает в печать бестселлер Лейбовица.

В трех новых главах представлены фотографии, сделанные после первой публикации.

В конце книги есть раздел, посвященный ответам на десять самых часто задаваемых вопросов Энни, таких как «Какой совет вы можете дать молодому фотографу, который только начинает заниматься?» И «Чем фотография знаменитости отличается от фотографирования обычного человека. ? ‘

Наряду с советами, техническими предпочтениями и советами для фотографов, Энни делится подробностями об оборудовании камеры, которое она использует, эффектах освещения и даже о важности выбора правильной музыки для съемки.

Энни Лейбовиц недавно поставила свое имя за качество камеры Google Pixel 3.

Где взять книгу?

Annie Leibovitz At Work теперь на сайте www.phaidon.com

Энни Лейбовиц: «Поймать душу человека? Что за чушь! | Радиопортал

Есть фотографии, которые изменили наши представления о жизни или об истории: наберите в любом поисковике слова «фотографии, которые изменили мир» – и вы получите набор работ фотографов-репортажников, чьи имена зачастую помнят только любители малоизвестных фактов. Есть фотографии, которые изменили фотографию: наберите «великие фотографы» – и получите список имен крупных художников, которые показали, что именно можно сделать при помощи камеры, света, бумаги, хотя показывали они это в основном друг другу. И есть Энни Лейбовиц.

Фото: John Keatley/Redux/Fotolink

Не будучи репортажником, Энни Лейбовиц зафиксировала решающие моменты современной истории: морские пехотинцы в парадной форме скатывают ковровую дорожку, а за их спиной поднимается в воздух вертолет, уносящий Ричарда Никсона, только что объявившего о своей отставке; обнаженный Джон Леннон, льнущий к одетой, холодной, недоступной Йоко Оно – за несколько часов до гибели; велосипед, брошенный на улице Сараево, свежие следы крови на мостовой. Не заявляя о себе как о художнике – она журнальный фотограф, позже занявшийся рекламой, все ее известные фотографии сделаны по заданию и на заказ – она стала вторым в истории Национальной портретной галереи художником, удостоившимся выставки при жизни, – и первой выставлявшейся там женщиной. Ее право на альбомы-ретроспективы и такие же выставки безусловно: первый такой альбом – он назывался «Фотографии» – вышел в 1990 году, когда Лейбовиц был сорок один год. Вторая книга – «Жизнь фотографа» – охватывает период с 1990 по 2005 год. Одноименная выставка уже пять лет ездит по крупнейшим музеям мира; сейчас она в Эрмитаже, с 10 октября, в более полной версии, будет в московском Пушкинском музее.

Выставка перемежает знаменитые фотографии знаменитостей  с личными фотографиями – родителей, дочери и, главное, – писательницы Сьюзан Зонтаг, с которой они познакомились в 1988 году и провели вместе последовавшие годы, то сходясь, то расставаясь, в конце концов купив квартиры в Нью-Йорке окно в окно, бесконечно путешествуя, опубликовав вместе книгу (Women («Женщины»), фотографии Энни Лейбовиц, эссе Сьюзан Зонтаг). Иными словами, это была та, которую Лейбовиц любила и которая любила ее до самой своей смерти в декабре 2004 года.

(Из разговора в день открытия выставки в Эрмитаже:)

ЭЛ: Вы это, конечно, знаете, вы читали, что я отбирала фотографии для мемориальной книги о Сьюзан. И я подумала, интересно получается. Не просто интересно, а складывается в историю, в историю в картинках. И я стала просматривать еще больше и отбирать все больше и больше фотографий. И мне это очень помогло понять, после смерти Сьюзан, что у меня от Сьюзан осталось. Судя по фотографиям, что-то было. По фотографиям можно понять, что это было что-то настоящее. Они рассказывают историю.

МГ: Какую историю?

ЭЛ: А вы как думаете, какую? Вы же можете посмотреть на фотографии и рассказать мне. Она была великим человеком и прекрасным другом, и мы давно с ней не разговаривали.

Я – как, впрочем, многие – знаю больше, чем осмеливаюсь сказать. После смерти Зонтаг Лейбовиц оказалась невидимой. Она не упоминалась ни в одном некрологе. Сын Зонтаг, журналист Дэвид Рифф, написал книгу о смерти матери (Swimming in a Sea of Death, «Плавая в море смерти»), в которой Лейбовиц упоминается то как «кто-то, кто в тот день сопровождал мать во время визита к врачу», то как «кто-то из знакомых матери, кто подошел к телефону в ее квартире», а чаще всего – как «и другие». В одном из интервью Рифф, пребывавший в ярости от того, что Лейбовиц фотографировала мертвое тело Зонтаг, сказал про нее: «Она и в похоронный дом-то попала только потому, что я разрешил ее пустить».

Лишившись Сьюзан Зонтаг, Лейбовиц лишилась голоса: в их союзе за слова во всех смыслах отвечала Зонтаг. Выставка и книга – для Лейбовиц это способ горевания, выяснения отношений с жизнью и смертью, а также с человечеством. Фотография – способ, который она использует, чтобы познать мир в простейших его проявлениях, большинству людей понятных инстинктивно. Как люди живут, работают, любят? Каково быть фотографом, взрослой, матерью? Кто вообще все эти люди, из чего они сделаны? «Меня не интересует, кто они, меня интересует, что они делают», – сказала она как-то о своих фотографиях знаменитостей, характерным образом сказав главное, но при этом сказав совсем не то, что она имела в виду. Дело в том, что она понимает, с кем имеет дело, путем пристрастного изучения того, как именно человек делает то, что делает. «У вас там вопросы записаны? Это что, планшетник? А ручкой вы не пользуетесь, а карандашом?» – она при первой же возможности засыпает меня (и, полагаю, любого собеседника) вопросами и приходит в настоящий детский восторг, когда я демонстрирую указательный палец с перманентной вмятиной от ручки.

Как делала Сьюзан Зонтаг то, что она делала? Вот фотография «Наброски для романа The Volcano Lover»: большие желтые блокноты, исписанные и исчерканные, несколько листов текста, набранного на компьютере, несколько простых листов бумаги с рукописными записями. Рядом – фотография компьютера Macintosh, будильника, бумаги и чистой пепельницы. Так Сьюзан Зонтаг писала книгу. Есть еще фотографии «Коллекция камней Сьюзан», «Коллекция ракушек Сьюзан». Сьюзан Зонтаг жила коллекционируя, а Лейбовиц будто ходила по пятам за любимой женщиной, пытаясь зафиксировать ее составные части. Есть фотографии Сьюзан Зонтаг в самые последние дни ее жизни – тело, вздувшееся и покрытое синяками, изуродованное болезнью и лечением. Так умирала Сьюзан Зонтаг. Есть фотография мертвого тела, смотреть на нее несравнимо легче, чем на последние прижизненные. Впрочем, эти поздние фотографии в выставку в Эрмитаже не вошли.

Фото: Энни Лейбовиц

Сьюзен Зонтаг. Набережная де Гран Огюстен, Париж. 2002 Из альбома: Энни Лейбовиц. Жизнь фотографа. 1990–2005

ЭЛ: Круто было бы, если бы Сьюзан знала, что она будет висеть здесь, в этих залах, в Зимнем дворце. Это мощная штука. Знаете, это странный набор фотографий, тяжелый. Странный не в смысле чудаческий – мне надо быть осторожной со словами, я не очень умею ими пользоваться. Ну и, как я говорила, я собрала их в такое время, очень эмоциональное. Теперь я не могу уже трогать эти фотографии – они из того времени. Но не могу сказать, что я согласна с этим отбором сегодня. Я уже не тот человек, которым была пять лет назад.

МГ: Выставка и книга сложились, когда ваша жизнь резко менялась. Вы потеряли спутницу, практически тогда же – своих родителей, одновременно у вас появились дети. Вы уже не тот человек, который рассказал эту историю.

ЭЛ: Конечно, тот человек переживал личную трагедию. А теперь я в некотором смысле начинаю жизнь с моими детьми. Сейчас они поглощают все мое время – я стараюсь делать что могу, будучи матерью-одиночкой. Это огромная работа, и каждый день чувствуешь, что не справился. Приходится держать кулаки, что все получится и у них будет хорошая жизнь. Будучи родителем, стараешься их направлять по мере сил. Ну я еще и работаю очень много. То есть стараюсь сбалансировать воспитание детей и карьеру.

Штамп выскакивает, и на секунду Энни становится легче: как она сама мне только что сказала, ей тяжело объясняться словами, как же, видимо, трудно объяснить, что тяжело в одиночку воспитывать троих детей, и как удачно, что это уже описанное явление: «балансировать карьеру и воспитание детей». Почти сразу ее лицо омрачает понимание того, что всю сложность ее ситуации описать штампами невозможно. Первую дочь, Сару, она родила в пятьдесят один год. Спустя четыре года появились близнецы Сьюзан и Самуэлль – их выносила уже суррогатная мать. В промежутке между рождениями первой дочери и близнецов умерли Сьюзан Зонтаг и отец Лейбовиц, через полтора года – мать Лейбовиц. А вскоре начались денежные проблемы почти фантастических масштабов: Лейбовиц, никогда толком не занимавшаяся своими финансами, купила два дома в Гринвич-Вилладж, один для жизни, один для работы («Я решила, что детям нужен дом»), как-то еще попыталась обустроить свою новую жизнь и в результате задолжала двадцать четыре миллиона долларов, взятых под залог не только домов, но и авторских прав на все ее фотографии. Ее финансовые неурядицы вылились в публичный скандал, очевидно причинивший ей боль – сама она по этому поводу не согласилась высказаться ни разу, – но в результате долг реструктурирован, права на фотографии (оценивающиеся в пятьдесят миллионов долларов) вернулись к Лейбовиц, и теперь с ней судится только одна компания, та самая, которая занималась реструктуризацией долга: требует несколько сот тысяч долларов.

ЭЛ: Вообще рекомендую заводить детей в более юном возрасте. В том возрасте, когда я завела детей, делать этого не рекомендую категорически. Я чувствовала себя очень молодой, такая девушка пятидесяти лет. Но как только появляются дети, ты чувствуешь, сколько тебе лет на самом деле. Для них надо все делать. Это сильная штука. Настоящая. В общем, я готова умереть человеком, который как мог заботился о своих детях. А что еще мы можем сделать? Но главное отличие между мной сегодня и пять лет назад – когда я готовила эту выставку, мне было важно показать личные фотографии. Теперь у меня этого ощущения нет. Я хотела бы защитить детей. Хотела бы Сьюзан защитить. Я все это не продумала. Не хочу сказать, что я не горжусь этими работами, но это просто такое время. Читали книгу Джоан Дидион The Year of Magical Thinking («Год магического мышления» – книга, написанная после смерти мужа писательницы. – МГ)? Ты сходишь с ума – з-з-з-з-з-з-з, з-з-з-з-з-з-з…

Это имитация звучания внутреннего голоса. В той книге Дидион, потерявшая мужа и теряющая тяжело больную дочь (Лейбовиц еще до всех трагедий фотографировала их вместе – крошечная мать приобнимает взрослую дочь, как приобнимают подростка, почти ребенка), находит неудовлетворительный, но все же выход в мистике. Лейбовиц, чуждая мистицизму, как была ему чужда Зонтаг, кажется, не нашла в нем ни выхода, ни утешения. В книге она увидела только собрата по несчастью, человека, ни на секунду не способного отвлечься от своего горя и прекратить внутренний диалог с ушедшим. В ее случае, правда, это скорее монолог Зонтаг, которая, как при жизни, будто смотрела через плечо и диктовала редакторские решения.

ЭЛ: Работа, сделанная на заказ, не значила для меня тогда ничего. Только личные работы. Даже не знаю, можно ли назвать это работами. Я просто снимала каждый день, не для публикации. А после смерти Сьюзан увидела, что там, оказывается, есть история. Вообще это история каждого человека: жизнь, смерть, взросление. Мне казалось, это не только про меня, это про всех. Я сложила личные фотографии и фотографии, сделанные по заданию, вместе – и когда я это делала, я была не уверена, что это правильно. А теперь, спустя пять лет, мне кажется, я слишком открыто показала Сьюзан и детей. Ни за что не стала бы так делать теперь.

МГ: Но отредактировать рука не поднимается? Кураторы же все равно всякий раз производят отбор – все фотографии, вошедшие в книгу, не выставлялись нигде. Кто-то при этом дополняет выставку архивными эскизными фотографиями, контактами, из которых вы выбирали.

ЭЛ: Я же говорю – выставка отражает свое время. Ее надо оставить в покое. Вы же не станете переписывать книгу, которую написали пять лет назад?

МГ: Так я ее и читать не стану.

ЭЛ: А я и не смотрю на эти фотографии. А в следующий раз – у меня что-то типа графика, я пересматриваю свои работы каждые десять-пятнадцать лет. Первый раз в девяностом году я сделала книгу. Когда умерла Сьюзан, я должна была делать книгу. Вот я и взяла следующую порцию – получились как раз те пятнадцать лет, когда я была с Сьюзан. Поэтому вся выставка держится на каркасе Сьюзан.

Действительно, надо быть осторожнее с языком: «каркас Сьюзан» – в данном случае не вполне метафора. Из чего была сделана Сьюзан? С начала книги, то есть с начала отношений, Лейбовиц фотографирует не только орудия труда Зонтаг, ее коллекции и вид из ее окна, но и – точнее, в первую очередь – ее тело. Сьюзан спит на диване, одетая, закинув ногу на спинку; Лонг-Айленд, 1988 год. Сьюзан в распахнутой белой рубахе на пассажирском сиденье машины; Мексика, 1989 год. Сьюзан, откинувшись на кровати, ее ноги в кедах на полу; Берлин, 1990 год. Сьюзан, голова на спинке дивана, круглые колени видны из-под юбки, скинутые кроссовки на полу; Нью-Йорк, 1991 год. Сьюзан в кровати, накрытая буквально до носа, видна только верхняя часть лица и руки поверх одеяла; Капри, 1992 год. Сьюзан в ванне, правая рука прикрывает отсутствие левой груди; Нью-Йорк, 1992 год. Сьюзан стоит на палубе корабля, на закате, завернувшись в одеяло; Египет, 1993 год. Сьюзан спит обнаженная на белой простыне, подушка прикрывает отсутствие левой груди; Лонг-Айленд, 1994 год. Сьюзан, развалившись в кресле, с сигаретой в руке; Нью-Йорк, 1997 год. Сьюзан на больничной койке, похудевшая, в мало что прикрывающей казенной рубашке, но инстинктивно прикрывающая отсутствие левой груди то правой, то левой рукой – серия фотографий, сделанная во время второго ракового заболевания; Нью-Йорк, 1998 год. Сьюзан с короткими седыми волосами, в черном свитере; Нью-Йорк, 1999 год. Сьюзан в костюме плюшевого мишки; Париж, 2000 год. Новорожденная Сара, большие руки Сьюзан; Нью-Йорк, 2001 год. Шестидесятивосьмилетняя Сьюзан и годовалая Сара в купальниках на пляже; Багамы, 2002 год. Сьюзан в распахнутой дубленке, длинные черные волосы, длинные жемчужные бусы; Париж, 2003 год. Сьюзан на больничной койке, вздутый живот, язвы и синяки; Сиэтл, 2004 год. Двадцать посмертных фотографий Сьюзан, одетой для похорон: руки, руки, верхняя часть туловища (пять кадров с разного расстояния), лицо, лицо, подбородок, опять лицо, руки на животе, бедра, ноги, ступни ног, ноги, туловище, лицо, торшер в углу, тело целиком. Дэвид Рифф назвал эти фотографии «посмертным унижением», «карнавальными образами смерти знаменитости».

ЭЛ: Пока я собирала выставку, Сьюзан как бы стояла рядом со мной. У нее всегда было свое мнение. И я попыталась сделать выставку для нее. Мне бы хотелось, чтобы она могла этим гордиться. В следующий раз просмотрю свои работы году в 2020-м. Не то чтобы я все время перебирала свои фотографии. Я просто люблю снимать. Пока я способна стоять и снимать, я понимаю, что ценность моей работы не в отдельных фотографиях. Это все вместе. Фотографии – они как братья и сестры, они нужны друг другу. Я не выделяю ту или иную фотографию. Я люблю делать книжки и выставки, потому что тогда возникает игра между фотографиями, каждая по отдельности начинает значить больше благодаря той, которая находится рядом с ней. Я не из тех фотографов, которые работают ради одной удачной карточки – мне кажется, это ограничивает фотографию. При всей моей любви к Анри Картье-Брессону (французский фотограф, считается создателем документальной съемки. – Прим. ред.), чем старше я становлюсь, тем меньше я верю в «решающий момент» (метод Картье-Брессона, умение зафиксировать сцену в момент наивысшего эмоционального напряжения. – Прим. ред.).

МГ: Тяжело, наверное, работать на журналы, которым нужна как раз одна удачная карточка?

ЭЛ: Ну, журнальная работа разная бывает. Например, Vanity Fair запустила недавно формат «портрета месяца». Я только что снимала для них Мориса Сендака (Maurice Sendak, писатель и художник, автор книг для детей. – МГ). Мне так понравилось – я провела с ним целый день, и мы все это время говорили о смерти. Ему восемьдесят два года. Я пришла и говорю: «Для человека, который скоро умрет, вы неплохо выглядите». И у нас завязался разговор. Так было здорово, лучшая терапия для меня. Времени, правда, ушло много. Сначала я делала обычные такие карточки: Сендак сидит за столом. А в конце дня мы вышли в сад у его дома, из сада шел свет, а Сендак будто уходил в этот свет, будто там какой-то другой мир, который зовет его к себе. Получилась такая детская фотография. Полезно было знать, что опубликована будет именно одна-единственная карточка.

Все знаменитые ее фотографии – Джон и Йоко; Вупи Голдберг, выныривающая из ванны, наполненной молоком; Деми Мур на сносях – это открытия, сделанные самой Лейбовиц: так вот как устроен этот человек, так вот как устроена жизнь. Это, безусловно, «решающий момент», но не в том смысле, в каком об этом думают репортажники, – это момент озарения. Например, Мерил Стрип, тогда еще недавно прославившаяся, пришла на съемку и принялась жаловаться на внимание к собственной персоне, утверждая, что она «никто, просто актриса», – Лейбовиц предложила загримировать ее как мима, и получилась знаменитая фотография Мерил Стрип с белым лицом. Комический актер Стив Мартин, коллекционирующий современное искусство, показал ей огромное полотно Франца Кляйна и сказал, что видит себя в этой картине; Лейбовиц наняла художницу из «Студии Диснея», которая буквально подмалевала белый костюм Мартина под картину Кляйна – и Лейбовиц сняла Мартина как часть полотна. Фотография актрисы Бетт Мидлер, засыпанной розами, сделана к выходу фильма «Роза» (The Rose) с Мидлер в главной роли. Думаю, секрет успеха Лейбовиц – а она, пожалуй, самый успешный фотограф всех времен и народов, во всяком случае, единственный, чьи книги продают сотнями тысяч экземпляров, – объясняется именно сочетанием буквализма и полной прозрачности концепции с добросовестной и абсолютно искренней попыткой понять, как устроен герой фотографии. Редко когда содержательное сообщение бывает настолько понятным, как фотографии Лейбовиц. Зритель легко вставляет ее фотографии в свою картину мира – пока сама Лейбовиц всю жизнь пытается из множества своих картинок сложить одну.

(Из разговора в студии в Нью-Йорке, спустя две недели после открытия выставки в Эрмитаже:)

ЭЛ: К сожалению, я единственная, кто понимает мои работы. Вот в этой книге сто двадцать фотографий, и они мне все нравятся.

Речь уже о новой книге и новой выставке, в которой совсем нет людей. Это фотографии мест – домов, пейзажей. Вообще говоря, это фотографии отсутствия людей, фотографии того, что остается, когда человек умирает. Из чего состоит человек, у которого нет тела?

ЭЛ: Полтора года назад я была на бар-мицве моего племянника, и мы пошли посмотреть на дом Эмили Дикинсон (Emily Dickinson, американская поэтесса. – Прим. ред.). А еще интереснее был дом брата Эмили Дикинсон, потому что он лучше сохранился. Мне показалось, что я впервые вошла в настоящий викторианский дом. У меня с собой была только маленькая цифровая камера, и я сразу начала фотографировать. Мы со Сьюзан хотели сделать книгу, которую называли «Книгой красоты», собирались вместе объездить разные места. Но Сьюзан умерла, а без нее я ехать не могла. Но после того визита в дом Эмили Дикинсон я стала в свободное время делать эскизы. Я была в Лондоне – съездила в дом Вирджинии Вулф и дом Фрейда. Вернулась, посмотрела – мне понравилось. Ездила в Санта-Фе получать премию и пошла в дом Джорджии О’Киф (американская художница. – Прим. ред.). Я боялась, что это окажется слишком банально, но, когда я вошла, я буквально разрыдалась. Там все было так просто, практически пусто – односпальная кровать с видом на пустыню. Это было настоящее. И я решила, что может получиться четвертая книга. Тогда, правда, перестало быть так интересно.

МГ: Книга называется Pilgrimage «Паломничество», так что название подразумевает, что это не случайные визиты.

ЭЛ: Не хочу, чтобы люди думали, что я стала снимать пейзажи. Меня интересует ощущение места, а не сам пейзаж. Что это за место – сюда приезжают, здесь живут? Вот кровать – важно, что это кровать Дарвина. Я хотела сфотографировать что-то, связанное с Мартой Грэм (Martha Graham, создательница американской школы современного танца. – МГ). Мы искали платье, в котором она танцевала Letter to the World («Письмо к миру») на стихи Эмили Дикинсон, – то, в котором ее сфотографировала Барбара Морган. Нашли складское помещение в городке Йонкерс, штат Нью-Йорк – платья там не было, но само помещение – это было сильно.

Фотография заваленной хламом комнаты. Фотография чучела птицы. Фотография двух перчаток. Фотография кровати, на которой умер Генри Дэвид Торо (американский писатель, мыслитель, общественный деятель. – Прим. ред.). Фотография коллекции камней Джорджии О’Киф.

Фото: Энни Лейбовиц

Коллекция камней Сьюзен. Веранда на Кинг-стрит, Нью-Йорк. 1990 Из альбома: Энни Лейбовиц. Жизнь фотографа. 1990–2005

Лейбовиц препарирует живых и мертвых примерно одинаково. Вопиющая бестактность ее «комплимента» Сендаку вполне в ее стиле – светская беседа ей не дается вовсе. Когда снимает, все время кричит: Beautiful! А когда не снимает, кричать совсем нечего, поэтому она нечленораздельно громыхает басом – то ли смеется, то ли нет, а в моменты неловкости берет в руки фотоаппарат и фотографирует окружающих.

На открытии выставки в Эрмитаже, в почти невыносимой духоте, проявляет чудеса терпения: битый час раздает автографы, позволяет с собой фотографироваться.

МГ: Вы очень терпеливы.

ЭЛ: Меня не так часто выпускают из клетки. (Смеется.) Я научилась этому у Дэвида Хокни (David Hockney, англо-американский художник, дизайнер, фотограф. – МГ). Надо быть любезной. Надо быть любезной.

Характерным мне кажется то, что она не только помнит, кто именно преподал ей немудреный жизненный урок, но и воспринимает его совершенно буквально: любезность в ее исполнении не имеет границ, не оставляет даже возможности сказать «хватит, я устала». Куратор питерской выставки Екатерина Лопаткина с удивлением сообщает мне: «Она приехала, посмотрела, всего две картинки перевесила, потом только сказала: “Ну, с этим надо что-то делать, это совсем не я”». Делать, похоже, никто ничего не стал, не только потому, что технические сотрудники Эрмитажа отказывались перевешивать фотографии, и не только потому, что Лейбовиц продолжала проявлять чудеса любезности, но и потому, что кто такая «я» – для Лейбовиц вопрос, перманентно открытый.

Внешне она похожа на девочку-зануду, неуклюжую старшеклассницу в больших очках на большом носу. Причем типаж просматривается не так, как это обычно бывает, где-то глубоко под созданным взрослым человеком для себя обликом, а обнаруживается сразу под верхним слоем славы.

МГ: Вы не менее знамениты, чем многие из ваших героев. Это мешает?

ЭЛ: Иногда, но как только люди со мной знакомятся, ну то есть спустя десять секунд, они расслабляются. Вообще сначала было странно – я не могла снимать так, как хотела. В основном из-за других фотографов – они такие: «Фу, а она что здесь делает?» Когда я ездила в Сараево, например, мне было очень неловко. Мне будто нужно было доказать, что я всего лишь фотограф. Картье-Брессон очень следил за тем, чтобы никто не видел его лица. А у меня так не получилось. Приходится справляться. Но в этом есть что-то хорошее тоже. Когда я начинала – я понимаю, сейчас трудно в это поверить, но я была очень застенчивая. Фотоаппарат служил мне паспортом. И если ты путешествуешь с фотоаппаратом, у тебя все время как будто рядом друг. Можно было одной ездить, с фотоаппаратом: тебе всегда есть что делать, а кроме того, можно фотографировать окружающий тебя мир, возвращаться в лабораторию и видеть его. Это замечательный инструмент для молодого человека, он позволяет понять, кто ты.

МГ: Кстати, к вопросу о том, кто вы. Судя по вашей фамилии, у вас, вероятно, местные, российские корни.

ЭЛ: Мамины родители были из России, но я точно не знаю откуда. Их фамилия Крамер. А с отцовской стороны – Либовичи – они из Румынии. Большая часть семьи погибла в погромах, а отец моего отца пешком дошел из Румынии в Палестину, ему было четырнадцать лет. Просто мальчишкой прошел пешком через всю Турцию. В Палестине был солдатом, а потом, на корабле, добрался до Америки. С отцовской стороны родственники были бочкарями и портными, а с материнской – люди побогаче, и они, конечно, были не очень рады этому браку. Мои родители были странной парой, но у них все получилось: шестеро детей. Мой отец служил в армии почти всю жизнь, так что все мое детство мы переезжали каждые пару лет. Моя мама танцевала, она училась у Марты Грэм, она была из богемы. А папа был скорее консерватором. Мама записывала нас на занятия фортепиано, но мы же переезжали все время, и денег было немного, мы вообще практически жили в машине – когда переезжали, даже не останавливались в гостиницах, родители просто вели машину по очереди, через всю страну. И все равно, нарожали шестерых детей. Моей маме нравилось рожать. Она, правда, не знала, что с нами потом делать, но как-то у нее все получилось. У нас была очень сильная семья, мы очень гордились тем, что мы евреи, хотя общины далеко не всегда находились там, где мы жили. Но праздники мы все отмечали. А папа даже на идиш говорил. Я получила безумное, но прекрасное воспитание.

МГ: Как шестеро детей умещались в машину?

ЭЛ (хохочет): Спросите мою младшую сестру! Ей доставалось хуже всех. А вообще тогда же не было правил безопасности, всяких там ремней, нас просто запихивали друг на друга. И кто-то непременно описывал свою пижаму, так что вся машина пахла соответственно. И было отлично.

МГ: А потом вы и сама поехали в Израиль…

ЭЛ: Я не очень разбираюсь в политике. Произошло вот что. Во время вьетнамской войны мой отец служил на Филиппинах, и мама с тремя младшими детьми перебрались туда к нему. А я пошла учиться в Институт искусств в Сан-Франциско (San Francisco Art Institute) на факультет живописи. Моя старшая сестра там жила. Время было очень странное, это было вскоре после «Лета любви» (лето 1967 года, когда в одном из кварталов Сан-Франциско собралось около ста тысяч хиппи, это была кульминация революции хиппи: музыка, наркотики, политические протесты, творческая экспрессия и сексуальный бум. – Прим. ред.), которое я пропустила – я опоздала, и какое-то было уже ощущение, что сгущаются тучи. А я была ребенком, мне было семнадцать лет. Война во Вьетнаме меня очень пугала. А в Израиль мне всегда хотелось поехать, потому что, когда я училась в старшей школе, некоторые мои друзья были членами сионистской организации и все они собирались поехать в Израиль. От них я знала о программе ульпанов в кибуцах, где ты полдня работаешь, полдня учишь иврит. Так что после первого курса я поехала в Израиль. Прожила там несколько месяцев и поняла, что мне очень повезло, что я американка, что у меня есть страна. Потому что по большей части люди, которые приезжают в Израиль, – это люди, у которых страны нет.

МГ: Вы как-то сказали, что вы родом из шестидесятых.

ЭЛ: Я – родом из шестидесятых? Я не из шестидесятых. Кто такое сказал?

МГ: Вы и сказали, в документальном фильме, который сделала ваша сестра. Вы там говорите: «Я из шестидесятых. Любовь, любовь, любовь…»

ЭЛ: Я, наверное, сказала, что я не из шестидесятых. Многие думают, что я из шестидесятых. А я опоздала – я вообще всегда опаздываю. Когда я начала работать в Rolling Stone, меня все время спрашивали: «А вы, наверное, снимали Джими Хендрикса, Дженис Джоплин?» – Нет, я опоздала. И в Сан-Франциско приехала после того, как там уже все произошло. Хиппи из меня не получился, я в душе довольно консервативна, так что у меня ничего не вышло, плохой я хиппи.

МГ: Но вы пытались?

ЭЛ: Кем я ни пыталась быть, у меня ничего не получалось. В семнадцать-восемнадцать лет ты еще ребенок, но пытаешься понять, кто ты. А я привыкла – когда переезжаешь каждые пару лет, придумываешь себя заново. В результате я не знала, кто я. Хорошо, теперь у меня есть мои работы, я могу посмотреть, что я делала. Я это поняла, когда сделала первую книжку работ, с 1970 по 1990 год: видишь не только историю, которую фотографировал, но и собственную историю. Каждый этап жизни…

Этап, начатый работой в Rolling Stone, закончился плохо: сначала одноименная рок-группа позвала Лейбовиц с собой в турне. Согласиться было глупостью, признает Лейбовиц, но она согласилась, сделала ряд знаменитых фотографий, включая Мика Джаггера в тюрбане из полотенца, и подсела на наркотики. Работать с ней стало тяжело – она никогда не отличалась особой практичностью, а тут стала буквально забывать на дороге арендованные машины и раздаривать дорогие фотоаппараты, – так что в 1983 году, когда Vanity Fair предложил ей работу, редактор Rolling Stone отпустил ее без труда. Способность перенимать чужие обычаи и повадки оказалась целебной: среди успешных медийных профессионалов глянца Лейбовиц вскоре превратилась в успешного глянцевого фотографа. Она так и не научилась считать деньги – бюджеты некоторых ее съемок сравнимы с бюджетом короткометражного фильма – но она единственная, кому подобная расточительность позволительна, даже по нынешним нежирным временам.

Внешне она так и не стала похожа на человека из глянцевого мира – «Мода? Это смешно, чтобы я снимала моду, – я ничего не понимаю в моде» – огромного роста, с вечно растрепанными длинными седыми волосами, с неэлегантной походкой женщины, которой уже не очень легко ходить так быстро и так много, как она привыкла. Повседневная одежда – черные джинсы, мужская рубашка навыпуск, кроссовки сорок-какого-то размера. Для открытия выставки она переодевается в черную юбку и туфли-лодочки, но ни осанка, ни походка от этого не меняются. Рядом с ней на любом почти мероприятии – три дочки-куколки в воздушных платьях, своей непринужденной принцессной грацией оттеняющие совсем иную, неловкую материнскую женственность.

При этом Лейбовиц чувствует ответственность перед глянцевым миром и своей ролью летописца популярной американской культуры.

Фото: Энни Лейбовиц

Брэд Питт. Лас Вегас. 1994 Из альбома: Энни Лейбовиц. Жизнь фотографа. 1990–2005 Предоставлена изданием Vanity Fair

ЭЛ: Популярная культура меня не очень интересует. Хорошо, что я работаю в журнале, потому что с возрастом становишься отшельником в каком-то смысле, не думаю, что я бы стремилась к такого рода работе, если бы мне не давали заданий. Знаете, я скоро буду снимать Леди Гагу, и это так интересно, она такая интересная – она мне нравится, потому что она как бы народная рок-звезда, рок-звезда для неудачников, мне это очень импонирует. Но пошла бы я сама снимать Леди Гагу? Не думаю. Старовата я для этого. Но с социологической и исторической точки зрения мне надо стараться снимать пять-шесть наиболее популярных людей, тех, кто на передовой. Потому что это как коллекционирование бабочек: всех актуальных бабочек надо добавлять к коллекции. Я чувствую ответственность перед своей работой – она должна оставаться свежей, здоровой. Под работой я имею в виду весь массив. В этой выставке («Жизнь фотографа») пятнадцать лет, до этого было двадцать, я надеюсь, осталось еще лет десять-двадцать. Если протяну столько.

МГ: Насколько подробно вы изучаете героя, прежде чем фотографировать?

ЭЛ: Как могу. Теперь это стало проще, конечно, с интернетом – можно просто погуглить человека. Я люблю смотреть на уже существующие фотографии, потому что о человеке много можно понять по фотографиям. Если есть время, посмотрю фильм, если речь об актере, представление или концерт, если речь о танцоре или музыканте. С тех пор как появились дети, у меня, конечно, меньше времени на все это, так что приходится экономить. В любом случае я стараюсь собирать материал, пока не почувствую, что у меня есть представление о человеке. И я всегда иду с какой-то готовой идеей, иначе страшно. Потому что может не хватить времени. Кроме того, в процессе съемки мозг работает иначе, ты его используешь иначе. Съемки – это физический процесс, хоть ты и должен добиться эффекта отсутствия камеры. На самом-то деле камера всегда есть, ты всегда привязан к своему оборудованию. Так что думать лучше заранее. В смысле накапливать информацию, всю, которую только можешь. А лучшие идеи приходят уже после съемки. Мало кто позволяет вернуться и доснять. В молодости я вообще приходила и не знала, когда пора уходить. Пока работала в Rolling Stone, просто жила с фотоаппаратом, приходила с ним и оставалась – надолго, на несколько дней. Теперь так уже нельзя. Но, когда есть возможность, я предпочитаю делать портрет в течение пары дней. И вообще я не боюсь попросить разрешения вернуться. Не все соглашаются, но иногда мне везет.

МГ: Когда вы смотрите на уже существующие фотографии человека, не бывает так, что кажется: мне тут делать нечего, все уже снято?

ЭЛ: Ну, бывает, что я побаиваюсь. Леди Гага, например, – ее уже много снимали. Но всегда есть что снять. Фотография – это все равно такая плоская штука, всегда что-то остается несделанным. Не всегда можешь снять то, что хочешь, но всегда можешь снять что-то. И потом, как бы это сказать, вся эта ерунда о том, что надо поймать душу героя. «Вы ее поймали», – мне все время такое говорят. А я думаю: что за чушь? Да, что-то, какую-то частичку человека удается поймать. А душу – не сомневаюсь, что ее можно поймать, если провести с человеком год. А так – ты приходишь и уходишь, такова природа этой работы. И многое зависит от героя. У него вообще может быть плохое настроение. Ну да, я иногда думаю, что тут еще осталось делать? – потому что хороших фотографов много, мне кажется. Но это приходится пересиливать. И главное – мне кажется, в жизни известного человека бывают разные периоды. Я вот думаю про Элизабет Тейлор – к тому времени, как я ее фотографировала, она уже, в общем, прожила свою жизнь. И я явилась, чтобы сфотографировать ее старость. Такая фотография и получилась. Существует много хороших фотографий Элизабет Тейлор, но делаешь, что можешь. Если тебя пускают, ты делаешь портрет. Если еще повезет с обстоятельствами. Если место попадется интересное. Студий я боюсь, студия – слишком голое место. Я люблю быть где-то, чтобы была природа, солнце, дождь. Все эти лишние вещи идут в работу. Студия меня ограничивает, хотя она ограничивает не всех – есть гениальные студийные фотографы. Ричард Аведон таким был. Он умел разговаривать. А я люблю наблюдать. Бла-бла-бла, простите, что-то я заболталась.

МГ: Многие ваши фотографии – это кадры из некоего фильма, с сюжетом, декорациями. Когда вы начали рассказывать такие подробные истории в фотографиях?

ЭЛ: Фотография всегда рассказывает историю. А я люблю, когда есть несколько уровней, когда фотография означает одну вещь для одного человека, другую – для другого. Фотография всегда должна рассказывать историю, а если рассказать нечего, то это само по себе интересно.

МГ: Это как?

ЭЛ: Это я зря сказала, наверное. Что я на самом деле имею в виду? Я не имела в виду, что нечего рассказать, я имею в виду, можно просто дать событиям развиваться. Вот, например, фотографии моей дочери, бегающей по саду, – я пыталась ее снять, а она убегала. А я все снимала, как она убегает, и я думала, что я ничего не сняла, потому что она так и не остановилась. А потом я посмотрела контакты, и мне так понравилось – на этих фотографиях она занималась своим делом, просто бегала по саду. В общем, я иногда режиссирую, а иногда можно просто снимать то, что происходит. Опять я бла-бла-бла.

МГ: Совсем не бла-бла-бла. Очень интересно.

ЭЛ: Ну просто я иногда говорю, говорю, забредаю куда-то и забываю, о чем вы вообще спрашивали.

МГ: Вы как-то сказали, что ваша работа – не искусство и что вы переживаете по этому поводу. И вот мы в Эрмитаже…

ЭЛ: Не искусство? Искусство, конечно. Что такое искусство? Вот это я до сих пор пытаюсь понять. Искусство – это про самовыражение, и мне повезло, я умею фотографировать. Я пытаюсь сказать, что я чувствую себя творческим человеком, который использует фотографию. Я не техничный фотограф. Вот Ансел Адамс, например, был техничный, его интересовало оборудование, выдержка, глубина резкости. А мне интереснее содержание и то, как это содержание преподносится. Существует множество способов, множество стилей для презентации содержания – и я использую их все.

МГ: Но все ваши самые известные фотографии – журнальные, выполненные в рамках строго определенного стиля.

ЭЛ: Это нормально, работы, сделанные для журналов, – это самые коммерчески ориентированные. А я что, я училась в Институте искусств, вообще на факультете живописи. Я изучала работы Роберта Франка, Картье-Брессона, я много рассматривала работы фотографов, которые жили в коммерческом мире и при этом пытались создать что-то более долговечное, – Аведон, Ирвинг Пенн, Хельмут Ньютон. Мне повезло, что у меня хватило образования, чтобы у них поучиться, как усидеть между двух стульев. А последние пару лет, поскольку мне пришлось учиться больше зарабатывать, я вплотную занимаюсь тем, как мои работы воспринимаются.

Последние годы, иными словами, самый успешный фотограф всех времен и народов пробивается в закрытый мир изящных искусств. Не то чтобы она совсем не была вхожа в этот мир раньше, но нынешняя кампания, частью которой являются выставки в Эрмитаже и Пушкинском (а до этого выставка побывала в Бруклинском музее, затем перебралась в Галерею Коркоран в Вашингтоне, оттуда в Сан-Франциско, а оттуда уже поехала по миру), – это первая целенаправленная попытка создать Лейбовиц репутацию художника. Поэтому в безразмерной команде Лейбовиц появились, среди прочих, консультанты по отношениям с миром изящных искусств.

МГ: Сколько человек с вами работает?

ЭЛ: Сто пятьдесят пять! (Хохочет.) Карен вы знаете, Алекс, два постоянных продюсера, бухгалтер – сколько, сто пятьдесят пять уже набралось? Я шучу, они не все в штате.

Штаб-квартира фабрики Лейбовиц располагается в таунхаусе в Гринвич-Вилладж рядом с точно таким же таунхаусом, где живет Лейбовиц с детьми. «Когда родились дети, я решила, что им нужен дом», – повторяет она. А еще решила, что ей не нужна студия («студия меня пугает»), поэтому студию продала, купила два дома друг рядом с другом, а студию теперь снимает у друга детства своего брата, важно, что снимает, важно, что у друга, потому что ощущение того, что пространство это временное, каким-то образом помогает преодолеть профессиональный страх перед стерильным пространством студии. В студии работает юноша Алекс («Он разбирается в компьютерах, а я все время прошу научить меня простейшим вещам и тут же забываю») и еще несколько человек, как-то связанных с работой над новой выставкой, основанной на новой книге. От студии до дома пять минут пешком, по дороге Лейбовиц обсуждает со своим бессменным редактором Шарон ДеЛано (Sharon DeLano) книжку – она печатается в Италии, сигналы из типографии были отличные, а тираж, похоже, не такого хорошего качества, вообще с этим вечная проблема – легко какому-нибудь Брюсу Веберу (американский фотограф моды. – Прим. ред.), у которого книжки выходят тиражом три тысячи экземпляров, а где взять такую типографию, которая отпечатает сотни тысяч фотографических книг надлежащего качества?

Дом-офис на вид, как все дома в округе, трехэтажный. На первом этаже человек десять, из них трое или четверо за компьютерами, остальные сидят в креслах, то ли просто болтают, то ли ждут, пока Энни удостоит их внимания. «Вот Карен, моя помощница. Это Марисса, она мой консультант по миру изящных искусств». Хмыкает, представляет остальных. На втором этаже «комната дизайна» – там один молодой парень за компьютером, на экране – фотография легкоатлета Карла Льюиса, сделанная во время Олимпийских игр 1996 года, ее надо куда-то зачем-то отправить. На третьем этаже кабинет самой Лейбовиц, библиотека – чужие книги и собственные архивы, точнее, небольшая их часть. На стенах, где нет стеллажей, сплошняком висят пробковые доски с раскрывающимися створками – здесь складывают истории, книги, выставки. «Пошли на подвальный этаж, там у меня личная помощница, точнее, семейная помощница. И там же мой журнальный лиазон».

По дороге вниз нас перехватывает Карен (просто помощница, в отличие от личной-семейной помощницы) и дает Лейбовиц ярко-зеленый конверт – девятилетняя Сара написала из лагеря. Лейбовиц читает тут же, облокотившись на стол. «Вторая страница очень личная. Первая – все, как обычно, а вторая… Кажется, она будет писать хорошие письма. В отличие от своей матери».

В подвале за огромным столом человек пять, перед ними – детские рисунки. «Надо обрамить, – хохочет Лейбовиц. – Посреди Игги Попа (я не успеваю увидеть где, но, видимо, тут же обрабатываются знаменитые фотографии Игги Попа, сделанные в 2000 году: обнаженный торс, джинсовые шорты, вид спереди, вид со спины). Пошли дальше». «Есть еще и дальше?» – спрашиваю я. «Дальше есть всегда», – отвечает появившаяся ниоткуда пожилая женщина. Это Лора, личная (семейная) помощница, которая работает с Лейбовиц «с незапамятных времен». Дальше – лестница на подподвальный этаж.

«У нас тут фабрика латте», – говорит Лора. На краю еще одного заваленного бумагами огромного стола стоят кофемашина, блендер и несколько стеклянных кружек, на вид – с кофе латте. За ширмой на полу сидят четыре человека с двумя лэптопами, на экранах – фотография актрисы Мэгги Джилленхол (Maggie Gyllenhaal) в черном берете и леопардовом платье. «Это рекламная кампания молока, мы ее тоже делаем, и вот я сняла Мэгги». – «Какая-то она у вас развратная получилась». – «Вот и они так сказали! Поэтому заменяем молоко у нее в руке на кружку латте» – посконный американский напиток нельзя рекламировать в такой позе и в таком платье, зато напиток с иностранным названием можно.

МГ: Меня поразило то, как вы описываете свои дома в предисловии к книге «Жизнь фотографа» – квартиру, которую вы купили для Сьюзан в Париже, ваш деревенский дом в Райнбеке….

ЭЛ: Ну, это я по своему обыкновению говорила и не могла остановиться, Шарон понравилось, и она так и оставила, для прикола. Вообще меня архитектура интересует – может, если я не была бы фотографом, стала бы архитектором. Шутка. Знаете, в чем проблема с архитектурой? Строить хочется только для себя, а не для кого-то еще. Но говорить об этом я могу бесконечно – как я хотела в деревне сделать цинковую крышу, но это теперь запрещено, пришлось делать медную. Или вот еще – я очень увлеклась Авраамом Линкольном, долго ездила, пытаясь найти избушку, как ту, в которой он рос, – а их и не осталось. В результате в последний День благодарения я три часа рассказывала о речи в Геттисберге и фотографах Гардинере и Салливане (Alexander Gardiner, Timothy Sullivan) – в общем, все разбежались, пока я болтала. Так и с этим предисловием – я ничего такого не имела в виду. Мне просто всегда хотелось иметь дом с землей. Но теперь вы меня смущаете, получается, что это считывается так, будто мне важно владеть недвижимостью. (Берет со стола фотоаппарат, снимает меня.)

МГ: Да в этом же нет ничего зазорного, даже если это так. Разве что что-то иммигрантское.

ЭЛ: Вы хотели сказать, что психологически мне важно иметь дом, потому что ребенком я все время переезжала? Мне кажется, моим детям это нужно. И я все время думаю об отце – он мечтал о ферме. У меня не ферма, а так, развлечение. Хотелось бы настоящую ферму. И можно было ее завести – надо решить эту задачу. Я, правда, думаю, что это как математика. Мои сны всегда о комнатах. О коридорах, подземных туннелях, пещерах. А я перехожу из комнаты в комнату. Наверное, Шарон оставила этот длинный кусок в предисловии, чтобы показать, кто я.

Маша Гессен

Сноб

«В жизни все моменты решающие» – Власть – Коммерсантъ

В Музее личных коллекций ГМИИ имени Пушкина проходит выставка «Энни Лейбовиц. Жизнь фотографа. 1990-2005». Перед открытием выставки Энни Лейбовиц поговорила с корреспондентом «Власти» Анной Толстовой.

В 1988 году жизнь Энни Лейбовиц, самого знаменитого фотографа знаменитостей в Америке, автора сотен портретов для обложек журналов Rolling Stone и Vanity Fair, изменилась коренным образом. Она встретила Сьюзен Зонтаг, писателя, критика, феминистку, активистку, интеллектуалку, наконец, теоретика фотографии: Лейбовиц должна была сделать потрет Зонтаг для ее новой книги «СПИД и его метафоры». Следующие пятнадцать лет они провели вместе. Этим годам посвящены книга и сделанная по ее мотивам выставка «Энни Лейбовиц. Жизнь фотографа. 1990-2005».

Энни Лейбовиц продолжала снимать портреты для Vanity Fair и других глянцевых изданий, но также начала работать над выставками и книгами. Вместе со Сьюзен Зонтаг они выпустили мгновенно ставших бестселлером «Женщин», книгу в форме портретной галереи, дающую собирательный образ «женской» Америки конца XX века. Она всерьез занялась пейзажем, отправилась на войну в Сараево, схоронила родителей и Сьюзен, родила — после пятидесяти — трех дочерей и из лучшего американского фотографа знаменитостей превратилась в просто большого фотографа. Выставка, где домашние фотографии близких (Сьюзен, родителей, брата, сестер, племянников, племянниц и собственных дочерей) перемешаны с фотографиями голливудских кинозвезд и нью-йоркской богемы, где парадные «фото на обложку» сопоставлены со снимками из больниц и роддомов, стирает все границы между публичным и приватным, и вместе с этими границами уничтожаются барьеры между фотографом, его моделями и его зрителями. Кажется, история фотографии не знает более откровенного и более человечного дневника.

Сьюзен Зонтаг присутствует здесь зримо (она примерно на половине снимков) и незримо. То, как сняты больные и умирающие, напомнит ее «Болезнь как метафору» и другие сочинения, посвященные восприятию болезни в культуре. Да и весь этот семейный альбом, половина героев которого ушла в мир иной,— лучшая иллюстрация к известному положению ее фототеории, где фотография, свидетельствующая о смертности, ранимости и старении ближнего, трактуется как memento mori нашего времени.

В Художественном институте Сан-Франциско вы занимались живописью. Как получилось, что вы стали фотографом?

Я собиралась стать учителем рисования, думала, что зарабатывать на жизнь буду преподаванием, а живописью смогу заниматься просто для себя. Пошла в класс живописи Художественного института Сан-Франциско и в первом же семестре поняла, что никогда не смогу быть учителем рисования. Оказалось, что живопись требует уединения и одиночества. А мне было всего семнадцать лет, мне хотелось общения. Отделение фотографии помещалось в подвале института, но там был свет, жизнь, там было весело, там все вместе проявляли пленки. Я начала ходить в класс фотографии по вечерам. Меня заворожила магия «черной комнаты», где изображение появляется прямо на глазах. Живопись — это такое медленное дело, а тут утром, прямо перед занятиями, поснимал, а вечером уже готов отпечаток. И я просто влюбилась в фотографию. Мне было семнадцать лет, мне не хватало терпения. Фотография привлекла меня своей моментальностью. А сейчас я, может быть, и хотела бы писать, сейчас у меня уже достаточно терпения для живописи.

«Мои родители. Питерс Понд Бич, Уэйнскотт, Лонг-Айленд», 1992

Фото: Анни Лейбовиц

Для фотографа важно образование живописца? Или надо изучать что-то другое, литературу например?

Главное — что-то изучать. Фундаментальное образование — это так важно! Своих девочек я, например, отдала в одну из лучших школ Нью-Йорка. У нас в художественном институте преподавали гуманитарные науки, но все это было не слишком серьезно. И я чувствовала, что мне недостает эрудиции. Мне всегда казалось, что умные и образованные люди, интеллектуалы, очень сексуальны, очень привлекательны. И меня тянуло к людям, умеющим говорить, потому что сама-то я по этой части несильна. Знаете, в Rolling Stone я работала в офисе с такими людьми, как Хантер Томпсон, Джо Эстерхаз или Дэвид Фелтон,— они так и сыпали остротами, тонкими, интеллектуальными. Нужно было держаться на уровне, реагировать, быть яркой и остроумной, и я старалась изо всех сил. Но, конечно, мне тогда не помешало бы образование получше. Образование — это то, с помощью чего мы вступаем в переговоры с окружающим миром. Когда я даю интервью, меня на удивление часто спрашивают: «А вы готовитесь к съемке? Интересуетесь, кого снимаете?» Все же смешно думать, что, получив заказ, я сразу хватаю камеру и бегу фотографировать. Мне нужно заранее многое узнать о человеке, которого я буду снимать, просто чтобы понять, как выстроить с ним взаимоотношения.

Так вышло, что ваше имя прежде всего ассоциируется с фотографиями знаменитостей. В чем преимущества и слабые места этого жанра?

Да, я знаю, что так вышло. Действительно, вся моя работа долгие годы была связана со знаменитостями. И я все время испытывала страшное разочарование, потому что чувствовала, что моя фотография — больше, чем фотография знаменитостей. Дело было не в том, как это воспринимается со стороны: я вкалывала, у меня не было времени думать о том, что про это говорят. Но это не удовлетворяло меня лично. И когда я начала работать над книгами, а потом над выставками, которые возникают как результат книг, пришло освобождение. Я нашла место, где могла говорить от своего имени. Понимаете, когда я начала работать в глянцевых журналах, это было так привлекательно, так соблазнительно. Я попала в этот мир еще студенткой, никто из моих однокашников тогда не интересовался работой в журналах и в рекламе: им казалось, что это слишком коммерческое занятие. И они во многом были правы. Но я подумала, что это уникальная возможность: когда вы делаете коммерческую съемку, вы поставлены в жесткие рамки, вы лезете из кожи вон, вы мучаетесь. Это хорошая школа. Как правило, коммерция вас побеждает, но иногда вы побеждаете коммерцию. Когда я оглядываюсь на те годы, когда занималась коммерческой фотографией, я думаю: «О Боже!» Но мои книги и выставки как раз и были возможностью отступить на шаг назад, посмотреть на все это со стороны.

Когда вы начали работать над книгами и выставками?

Первую книгу я сделала в 1990-м, она была посвящена моим снимкам 1970-1990 годов. Нынешняя охватывает следующий период, 1990-2005 годы, когда я была со Сьюзен (Зонтаг.— «Власть»). Пока я делала эту книгу и выставку, Сьюзен словно бы стояла рядом. Сделать такую выставку — это была насущная потребность. Когда в последние годы на меня обрушились все эти финансовые проблемы (Анни Лейбовиц влезла в долги и едва не лишилась копирайта на свои снимки.— «Власть»), я вдруг с изумлением поняла, как люди смотрят на мои фотографии. Они видят в них только деньги! И теперь я стараюсь подправить такой взгляд, изменить ретроспективу. Я все же думаю, что после моей смерти мои снимки будут говорить сами за себя. И потом, фотографии знаменитостей — они разные. Вот посмотрите, это Деми Мур (указывает на цветной профильный снимок обнаженной и беременной Деми Мур.— «Власть»). И это тоже Деми Мур (указывает на черно-белый снимок, где руки Брюса Уиллиса охватывают, словно бы защищая, живот Деми Мур.— «Власть»). Но первая — это всего лишь обложка, а вторая — это фотография, понимаете? Я надеюсь, что мне удастся научить своего зрителя отличать одно от другого.

«Сараево. Упавший велосипед подростка, только что убитого снайпером», 1994

Фото: Анни Лейбовиц

А во время работы вы чувствуете, что какой-то из ваших снимков станет «иконой»?

Мне не кажется, что в моей работе так уж важны «иконные» снимки: важен весь корпус. Эта выставка устроена так, что все снимки нуждаются друг в друге, должны висеть рядом — домашнее фото и фото на обложку. Сильная сторона моей фотографии — не отдельные вещи, а все, что было сделано за сорок лет, целиком. У меня никогда не получались эти «решающие моменты», о которых писал Картье-Брессон. Я вообще не понимаю, о чем он говорил. В жизни все моменты решающие.

Вам не обидно, что в ваших фотографиях знаменитостей видят только то, что на поверхности? Скажем, про фотографию Джона Леннона с Йоко Оно с обложки Rolling Stone все знают, что это последний снимок Леннона, сделанный за несколько часов до убийства. А то, что это была в некотором роде феминистская работа, что она одета, а он обнажен и в такой смене гендерных ролей заключен вызов, отходит на второй план.

Фотография — это как песни Боба Дилана: каждый может вкладывать в них что-то свое. Я считаю, что это фотография не столько про феминизм, сколько про человеческие отношения. Ведь когда берешься за съемку, не думаешь про какие-то философские идеи, которые надо в нее вложить. Разумеется, это не значит, что к съемке не надо готовиться. Но потом все идет как в свободном полете. В тот раз все тоже получилось случайно. На самом деле я хотела, чтобы они оба разделись, но в последнюю секунду Йоко заявила, что рубашку снимет, а брюки — нет. И тогда я сказала: «Ладно, оставайся одетой». И в результате вышел такой поразительный снимок. Там видно, как он любит и защищает ее, хотя она сама сильный человек. За это он ее и любит… Но я не слишком много думала, когда снимала.

Сьюзен Зонтаг однажды сравнила Диану Арбус с Энди Уорхолом: оба, имея подготовку рекламщиков, издевались над миром гламура, превращая случайных людей в звезд. Вы чувствуете в себе способность делать знаменитостями всех, на кого навели объектив?

Это, наверное, из книги «О фотографии». Потом-то Сьюзен пересмотрела свои взгляды на Диану Арбус, поняла, какой она глубокий художник. Я восхищаюсь Дианой Арбус, и вы легко найдете множество подражаний ей в моих работах. Я восторгалась ее кадрировкой, ее простотой — я тоже старалась быть проще. Хотя это сложно — быть простым, когда работаешь в глянцевых журналах. Диана Арбус ведь почти не работала в глянце, как я: конечно, она сделала ту знаменитую съемку Мэй Уэст для Show, которую я очень люблю, но это исключение. Я очень долго пыталась стать Дианой Арбус, но мне никогда не хватало ее умения ходить по краю. Я подходила к краю, но не могла всегда быть на краю. А что касается способности превращать людей в звезд… Да, иногда я снимала кого-то до того, как он стал знаменитостью. Так было, например, с Вупи Голдберг. Но вообще я ищу правду и последовательность в фотографии, об этом мои книги и выставки. Я всего-навсего фотограф. Когда я иду снимать человека, неважно, знаменитого или нет, я думаю лишь о том, как лучше его снять, чтобы фотография была им самим. А вовсе не о том, как мне повезло, что я рядом с такой звездой.

Кем еще, помимо Дианы Арбус, вы хотели бы стать?

Я всегда хотела снимать, как Линн Дэвис. Мне кажется, что я до сих пор не могу избавиться от нее в своих пейзажах. По-моему, она лучше всех передает ощущение американского пейзажа, именно американского, и визуальное, и эмоциональное. В моих снимках вы можете увидеть буквально каждого фотографа, которым я восхищалась. Тут очень много Ричарда Аведона, например. Я училась, глядя на чужую фотографию. В годы моей молодости фотографии было не так уж много: выход каждой фотокниги становился событием. Это сейчас в магазинах бесконечные полки фотоальбомов. Ведь теперь фотография — это просто записная книжка с ручкой: вы вынимаете iPhone и снимаете все, что нужно сохранить в памяти. Все стали фотографами, и фотография повсюду.

Кажется, что и в самой работе над фотографиями знаменитостей вы пытались выйти из рамок жанра. Например, снимая Дэвида Парсонса на горгулье Крайслер-билдинг, вы явно рискуете жизнью. Ту же горгулью, тоже, видимо, с риском для жизни, снимала Маргарет Бурк-Уайт, первая женщина-военкор. Вам никогда не хотелось стать военным корреспондентом?

На этой выставке есть военные снимки из Сараево. Я поехала туда вслед за Сьюзен. Она ездила в Сараево со своим сыном Дэвидом Риффом, вернулась взбудораженная, хотела что-то делать, как-то помочь, поехала туда снова, и я увязалась за ней, хотя она была против. Мне пришлось оказаться в компании военных фотографов, и я кое-что поняла. Военная фотография — это тоже огромный соблазн: это благородное дело, оно приносит тебе удовлетворение, оно поглощает тебя целиком, без остатка, жизнь упрощается до предела, ты все время находишься между жизнью и смертью, ходишь по краю, и люди подсаживаются на это, как на наркотик. Но сейчас у меня трое маленьких детей, я не имею права собой рисковать.

Как Сьюзен Зонтаг повлияла на вашу фотографию?

Сьюзен просто хотела, чтобы я работала больше и снимала лучше. Она считала, что я хороший фотограф, но могу стать еще лучше. Она никогда не вмешивалась в работу, говорила, что ничего не хочет менять,— и изменила все.

5 книг, которые стоит подарить на Новый год (или оставить себе) | Vogue Ukraine

Vogue.ua выбрал пять книг о моде, которые станут отличным подарком на Новый год. В крайнем случае, их просто можно оставить себе.

Peter Lindbergh. Shadows on the Wall

Отличный подарок подготовило всем любителям искусства издательство Taschen. В 2017 году календарь Pirelli снял Питер Линдберг — фотограф, который знает, что такое классическая красота. На съемочной площадке Линдберг сделал много кадров, которые потом не вошли в  календарь — если быть точными, 37 тысяч. Из них фотограф лично выбрал лучшие — для альбома Shadows on the Wall, которое в этом декабре вышел в Taschen. На них — самые известные актрисы мира: Николь Кидман, Кейт Уинслет, Пенелопа Круc, Ума Турман,  Робин Райт, Джулианна Мур, Алисия Викандер, Джессики Честейн. Линдберг снял очень интимные фотографии — актрисы на них без макияжа, естественны и беззащитны. Кажется, этот альбом можно рассматривать вечно.

Kate Moss, by Mario Testino

В модном мире дуэт модели Кейт Мосс и фотографа Марио Тестино называют емким словосочетанием «fashion dynamite» — модная бомба. Модель и фотограф дружат более 20 лет. Тестино говорит, что Кейт Мосс — его муза: много лет назад она поразила его своей красотой, характером и чувством юмора и до сих пор остается одной из главных женщин в его жизни. Поэтому Kate Moss, by Mario Testino — книга-посвящение Кейт Мосс: в нее вошли более 100 фотографий со съемок, которые раньше не были опубликованы. Открывает книгу эссе Тестино и Мосс — очень личное и интимное признание в любви к друг другу. 

The Art of the Erotic

Книга об истории эротики – подарок, который стопроцентно стоит занести в свой новогодний виш-лист. The Art of the Erotic – это 170 работ самых известных художников мира, от Пабло Пикассо до Аниша Капура, которые доказывают: нет ничего красивее человеческого тела. Особый интерес книги в том, что в ней показано, как менялось  отношение к красоте и сексуальности в течение веков.

David LaChapelle, Good News

Джулиан Ассанж, Сергей Полунин, Рианна, Кендалл Дженнер, Майли Сайрус и еще два десятка знаменитостей – герои нового альбома фотографа Дэвида Лашапеля. Над двумя томами Лашапель работал 10 лет и скромно называет книгу «документом времени, в котором мы живем». Всем известных героев Дэвид, мастер высмеивать поп-культуру, запечатлел в неожиданных образах: Тупака Шакура, например, превратил в крестьянина, а танцовщика Сергея Полунина – в Иисуса.

Annie Leibovitz: Portraits 2005 2016

Королева Елизавета, Дональд и Мелания Трамп, Джефф Кунс, Марина Абрамович, Мэрил Стрип — самых ярких личностей своего времени успела снять за последние десять лет фотограф Энни Лейбовиц. Эти портреты собраны в одной книге, всего — 150 наиболее важных работ фотографа. Это, конечно, больше, чем просто альбом фотографий — скорее портрет эпохи, снятый в фирменной стилистике Лейбовиц, чьи работы сегодня находятся в коллекции музея Tate Modern.

Энни Лейбовиц празднует свою первую книгу о моде со своими друзьями на Vogue и Vanity Fair

Сказать, что эта неделя является захватывающей для индустрии моды, было бы преуменьшением. Есть много поводов для празднования, и первое место в этом списке занимает выпуск книги Annie Leibovitz: Wonderland (Phaidon), которая стала причиной того, что вчера днем ​​на всплывающем шоу Хаузера и Вирта в Studio 525 в Челси собралась известная группа. .

Хотя вы могли подумать, что это не так, это первая коллекция модных образов фотографа; она хотела сохранить их всех для чего-то особенного, как она заявляет в книге.

«Это первая книга Энни, посвященная моде и модным образам. И это отношения, которые мы на Vogue и Vanity Fair были невероятно трепетными, чтобы засвидетельствовать и увидеть их развитие », — сказала Анна Винтур собравшимся на презентации книги. «Независимо от съемки, у Энни есть самый чудесный способ создать изображение, в котором идеально сочетаются сюжет и стиль».

Замечания пришли от Винтур в середине мероприятия, где кнопками на стенах галереи была приколота к каждой странице нового глянцевого фолианта.Любой, кто работал в сфере печатных изданий, знает, что эта прямолинейная презентация была намеком на планирование Vogue и Vanity Fair (двух названий, которые использовались для создания всех потрясающих фотографий в новой книге). В офисах нашего журнала вы также найдете аккуратными рядами стены и доски с изображениями.

Прикрепленные к стенам в Studio 525 были упорядочены все страницы Wonderland , и были продемонстрированы все темы, которые помогли составить творчество Лейбовица.Ее переосмысление сборника рассказов было представлено Кира Найтли в роли Дороти и Наталья Водянова в роли Алисы, а также ее политические портреты; Мишель Обама в черном галстуке, Хиллари Клинтон изучает свой стол, Дональд Трамп рядом с Меланией в бикини, садящейся в частный самолет. (Когда она фотографирует Козырей, как она отмечает в книге, они были деятелями развлечений, а не политики.) Были также поразительные предметы, такие как сестры Венеры, и полноценные фантазии о высокой моде, разыгрываемые самыми яркими модниками Голливуда. лучший в мире.Прогуливаться по пространству означало проследить приливы и отливы популярной культуры в последние десятилетия, каждая личность, казалось, была захвачена в своей стихии, как это может сделать только такой человек, как Лейбовиц.

Кнопки на стене — не единственный намек на публикацию. Как объяснил вчера днем ​​Лейбовиц: «Идея заключалась в том, чтобы полностью проработать истории, чтобы вы могли видеть, что мы делаем». В Wonderland редакционные статьи разворачиваются полностью.

В номере коктейли с виски от The Macallan были размещены в баре, окруженном большими экранами, на которых проецировалось больше увлекательных изображений из книги.Среди присутствующих были Фрэн Лебовиц, Глория Штайнхайм, A $ AP Ferg и, конечно же, редакторы Vogue , которые придают большую часть волшебства изображениям Лейбовица: Грейс Коддингтон и Филлис Позник.

В духе сотрудничества Лейбовиц поговорила с группой (сразу после того, как Радика Джонс из Vanity Fair и генеральный директор Phaidon Кейт Фокс произнесли душевные слова признательности фотографу) о своей благодарности Винтур.

«Человек, который был двигателем для продолжения работы на протяжении почти 30 лет, — это Анна Винтур», — сказал Лейбовиц.«Она успокоила меня, направила и отправила познакомиться с людьми, которыми я восхищался и с которыми действительно хотел работать, и с тем, о которых я никогда не слышал и которые оказались удивительными людьми. Она доброжелательна, неутомима, иногда непостижима и почти всегда, в конце концов, права — или достаточно близка. Она волшебница Страны Чудес ».

Vogue и Vanity Fair хотели бы выразить особую благодарность Hauser & Wirth, Phaidon, Hyundai, TriNet и The Macallan за поддержку нашего мероприятия.

Книги Энни Лейбовиц (автор книги «Энни Лейбовиц за работой»)

Показаны 30 различных работ.

	Энни Лейбовиц за работой пользователя Энни Лейбовиц 4,10 средняя оценка — 5142 оценки — опубликовано 2008 г. — 11 выпусков	Хочу почитать сохранение… Хочу почитать В настоящее время читаю Читать Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	Женщины пользователя Энни Лейбовиц, Сьюзан Зонтаг 4,23 средняя оценка — 2217 оценок — опубликовано 1999 г. — 13 выпусков	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	Жизнь фотографа: 1990-2005 гг. пользователя Энни Лейбовиц (фотографии) 4,21 средняя оценка — 2143 оценки — 7 изданий	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	Фотографии Энни Лейбовиц 1970-1990 гг. пользователя Энни Лейбовиц 4,26 средняя оценка — 1146 оценок — опубликовано 1900 г. — 6 изданий	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	Паломничество пользователя Энни Лейбовиц, Дорис Кирнс Гудвин (Введение) 3,63 средняя оценка — 539 оценок — опубликовано 2011 г. — 5 изданий	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	Американская музыка пользователя Энни Лейбовиц 4,34 средний рейтинг — 351 оценка — опубликовано 2003 г. — 7 изданий	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	Линда Маккартни. Жизнь в фотографиях пользователя Линда Маккартни (редактор), Пол Маккартни, Энни Лейбовиц, Мартин Харрисон 4,38 средний рейтинг — 301 оценка — опубликовано 2011 г. — 3 издания	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	Энни Лейбовиц: портреты 2005-2016 гг. пользователя Энни Лейбовиц (фотографии), Александра Фуллер (Введение) 4,42 средняя оценка — 244 оценки — 7 изданий	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	Грейс: тридцать лет моды в Vogue пользователя Питер Линдберг, Брюс Вебер, Майкл Робертс, Анна Винтур (автор) 4,43 средняя оценка — 174 оценки — опубликовано 2002 г. — 2 издания	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	Олимпийские портреты пользователя Энни Лейбовиц 4,10 средняя оценка — 115 оценок — опубликовано 1996 г.	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	Энни Лейбовиц: фотографии пользователя Энни Лейбовиц 4,16 средняя оценка — 88 оценок — опубликовано 1983 г. — 2 издания	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	Танцоры пользователя Энни Лейбовиц, Констанс Салливан (редактор) 4,21 средняя оценка — 24 оценки — опубликовано 1992 г.	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	Падающие звезды: Книга портретов Rolling Stone пользователя Энни Лейбовиц 4,29 средняя оценка — 14 оценок — опубликовано 1973	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	Энни Лейбовиц: Звездная пыль: 1970-99 пользователя Энни Лейбовиц (редактор), Ларс Швандер 4,50 средняя оценка — 8 оценок — опубликовано 2001 г.	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	Календарь Pirelli пользователя Энни Лейбовиц, Брюс Вебер очень понравилось 4.00 средняя оценка — 8 оценок	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	1968–1997 пользователя Энни Лейбовиц 4.40 средняя оценка — 5 оценок	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	Энни Лейбовиц: Страна чудес пользователя Энни Лейбовиц (фотографии), Анна Винтур (автор) это было потрясающе. Средняя оценка 5,00 — 1 оценка	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	La boîte à outils de la confiance en soi пользователя Энни Лейбовиц очень понравилось 4.00 средняя оценка — 1 оценка	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	Падающие звезды пользователя Энни Лейбовиц очень понравилось 4.00 средняя оценка — 1 оценка	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	Образы ушедшей эпохи человека пользователя Энни Лейбовиц не понравилось 1.00 средняя оценка — 1 оценка — опубликовано 2014 г.	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	Обнаженные пользователя Энни Лейбовиц 0.00 средняя оценка — 0 оценок	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	La Boite a Outils de la Confiance En Soi пользователя Энни Лейбовиц 0.00 средняя оценка — 0 оценок — 2 издания	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	Линда Маккартни — Искусство А пользователя Энни Лейбовиц, Мартин Харрисон 0.00 средняя оценка — 0 оценок — опубликовано 2011 г.	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	Линда Маккартни — Искусство Б пользователя Энни Лейбовиц, Мартин Харрисон 0.00 средняя оценка — 0 оценок — опубликовано 2011 г.	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	Random House представляет фотографию XX века пользователя Энни Лейбовиц, Ричард Аведон 0.00 средняя оценка — 0 оценок	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	Энни Лейбовиц пользователя Энни Лейбовиц (фотографии) 0.00 средняя оценка — 0 оценок — опубликовано 2013	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	Энни Лейбовиц — Art Ed пользователя Энни Лейбовиц (фотографии) 0.00 средняя оценка — 0 оценок — опубликовано 2013	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	La boîte à outils pour prendre la parole en public пользователя Энни Лейбовиц 0.00 средняя оценка — 0 оценок	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	Энни Лейбовиц — Патти Смит издание пользователя Энни Лейбовиц 0.00 средняя оценка — 0 оценок — опубликовано 2014 г.	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд
	Американский театр балета — Первые пятьдесят лет — Портреты Энни Лейбовиц пользователя Энни Лейбовиц 0.00 средняя оценка — 0 оценок — опубликовано 1989 г.	Хочу почитать сохранение… Книга оценок ошибок.Обновите и попробуйте еще раз. Оценить книгу Очистить рейтинг 1 из 5 звезд2 из 5 звезд3 из 5 звезд4 из 5 звезд5 из 5 звезд

Дэвид Бирн Обложка из Lemuria Books

Нью-Йорк, Нью-Йорк: Ташен (2014)

Ограниченная серия. Подпись.

Коллекционное издание доступно в четырех разных обложках:

Вупи Голдберг, Беркли, Калифорния, 1984
Кейт Харинг, Нью-Йорк, 1986
Дэвид Бирн, Лос-Анджелес, 1986
Патти Смит, Новый Орлеан, Луизиана , 1978

Эта книга выпущена ограниченным тиражом в 10 000 подписанных и пронумерованных копий.1001–10 000). В книге 476 страниц фотографий с 8 разворотами, размеры 19,7 x 27,2 дюйма, включая дополнительную книгу и подставку для книг на штативе, разработанную Марком Ньюсоном.

Коллекционное издание (№ 1,001–10,000) доступно в обложках Вупи Голдберг, Патти Смит, Дэвида Бирна или Кита Харинга. Пожалуйста, укажите желаемую обложку в комментариях при оформлении заказа.

Позвоните в Лемурию по телефону 601-366-7619 и спросите Лизу, Джона или Остин, если у вас есть какие-либо вопросы.

Когда Бенедикт Ташен попросил самого известного портретного фотографа, работающего сегодня, собрать ее снимки в книгу размером с SUMO, она была заинтригована и поставлена ​​перед вызовом. На разработку проекта ушло несколько лет, и он оказался разоблачительным. Энни Лейбовиц опиралась на более чем 40-летний опыт работы, начиная с откровенно интимного репортажа, который она создала для журнала Rolling Stone в 1970-х годах, и заканчивая более стилизованными портретами ее работ для Vanity Fair и Vogue.Знаменитые изображения, такие как Джон Леннон и Йоко Оно, заключенные в последние объятия, печатаются рядом с портретами, которые редко, а иногда и никогда раньше не видели. Анни Лейбовиц смогла представить некоторые из своих знаменитых групповых портретов в формате, доказывающем, что она является мастером своего жанра. Ее картины одновременно интимные и знаковые, разнообразны стилистически, а также уникальны для нее. Анни Лейбовиц часто подражают, особенно молодые фотографы, но ее работы почему-то сразу узнаваемы.

Подставки для книг коллекции Лейбовица — это черно-белая фотография вертолета Ричарда Никсона, взлетающего с лужайки Белого дома после того, как он ушел с поста президента в 1974 году, и официальный цветной портрет королевы Елизаветы II, сделанный в гостиной Букингема. Palace 2007 года. Между ними — портреты, составляющие семейный альбом нашего времени: актеры, танцоры, комедианты, музыканты, художники, писатели, артисты, журналисты, спортсмены, бизнесмены. Производительность и мощность — повторяющиеся темы.Дополнительная книга содержит эссе Анни Лейбовиц, Грейдона Картера, Ганса Ульриха Обриста и Пола Рота, а также короткие тексты, описывающие темы каждой из более чем 250 фотографий.

Эмили Ратаковски и Энни Лейбовиц получили новые книги

Эмили Ратаковски Instagram

Знаменитый фотограф Энни Лейбовиц, отвергнувшая модную фотографию, выпустила новую книгу. Как и Эмили Ратаковски, которая, напротив, сделала свою карьеру перед камерой в качестве манекенщицы.«Страна чудес» Энни Лейбовиц выйдет 17 ноября. «Мое тело» Эмили Ратаковски выйдет 9 ноября.

Разница между этими двумя женщинами, обе еврейками, не может быть более очевидной: Эмили Ратаковски известна только потому, что родилась с красивой внешностью и использовала этот факт, чтобы заработать много денег, показывая себя полуобнаженной во всех социальных сетях, в то время как Энни Лейбовиц зарекомендовала себя как профессионал.

(Обратите внимание, чье изображение мы использовали выше.)
—

Энни Лейбовиц оставила свой след в этом мире как фотограф, в мире, где доминируют мужчины.Когда она только начинала, о женщинах-фотографах почти ничего не слышали. Но она выстояла и сделала это. И Лейбовиц смог сделать это, избегая при этом быстрого пути к славе и богатству, миру модной фотографии.

Эмили Ратаковски не обладает настоящими навыками, не сделала ничего новаторского, никоим образом не выдвинула причину феминизма и показала, что кроме своей внешности у нее нет настоящего таланта. Например, в нескольких фильмах, в которых она снималась, Ратаковски показала, что она не может играть.Ее самая известная роль — раздевание в сексуальной сцене с Беном Аффлеком в фильме 2014 года «Ушедшая девушка».

В своей книге «Мое тело» Эмили Ратаковски осуждает превращение женщин в товар, использование женской сексуальности для заработка. Ратаковски не должен знать значения слова ирония. Достаточно абсурдно, что кто-то, кто зарабатывает деньги, размещая изображения себя в купальных костюмах в социальных сетях, жалуется, когда горстка людей «троллит» ее посты »и критикует ее внешность. Но теперь она хочет, чтобы мир почему-то считал ее иконой феминизма.
–

У всех (почти у всех) есть свое мнение о @emrata, но я не думаю, что кто-то может предсказать содержание ее глубоко личного сборника эссе «Мое тело». Я с нетерпением жду возможности взять у нее интервью в Лондоне для @howtoacademy 30 ноября. Билеты здесь https://t.co/Fs83UPKsk4

.

— Пандора Сайкс (@PINsykes) 5 ноября 2021 г.

«Мое тело» описывается его издателем как «глубоко личное исследование феминизма, сексуальности и власти, отношения мужчин к женщинам и рационализации женщин в отношении такого обращения».» OK.

В «Стране чудес» Энни Лейбовиц рассказывает о своих встречах с модой на протяжении пяти десятилетий. «Оглядываясь на свои работы, я вижу, что мода была всегда», — отмечает Лейбовиц в предисловии к книге. «Мода играет важную роль во всем, но фотография для меня всегда на первом месте. Фотография — самая важная часть. А фотография настолько велика, что может включать в себя журналистику, портретную живопись, репортаж, семейные фотографии, моду ».
–

Репортаж о стране чудес @nytimes 2021 https: // t.co / 5gEUdw6n6D pic.twitter.com/ZygSSn7feH

— Энни Лейбовиц (@annieleibovitz) 5 ноября 2021 г.

Лейбовиц объяснила, что ее работа для Vogue разожгла «огонь в области фотографии, которую я иначе никогда бы не исследовал».

Wonderland включает 350 необычных изображений, многие из которых ранее не публиковались, на которых представлены самые разные предметы, такие как Николь Кидман, Серена Уильямс, Пина Бауш, РуПол, Кейт Бланшетт, Леди Гага, Мэтью Барни, Кейт Мосс, Наталья Водянова, Рианна, Чимаманда Нгози Адичи, Карл Лагерфельд и Нэнси Пелоси.

Подписание книги: Паломничество Энни Лейбовиц

Присоединяйтесь к Энни Лейбовиц для подписания ее книги Паломничество .

Паломничество привело Энни Лейбовиц в места, которые она могла исследовать без каких-либо планов. Она выбирала предметы просто потому, что они что-то значили для нее. На первом месте оказался дом Эмили Дикинсон в Амхерсте, штат Массачусетс. Несколько месяцев спустя она вместе с тремя маленькими детьми отправилась на Ниагарский водопад. «Именно тогда я начала составлять списки», — говорит она.Она добавила дома Вирджинии Вульф и Чарльза Дарвина в английской сельской местности и последний дом Зигмунда Фрейда в Лондоне, но большинство мест в списках были американскими. Лейбовиц отправился в Конкорд, чтобы сфотографировать хижину Торо на Уолденском пруду. Дом Ральфа Уолдо Эмерсона и Орчард Хаус, где жили и работали Луиза Мэй Олкотт и ее семья, стали предметами. Массачусетская студия Дэниела Честера Френча, который сделал сидящую статую в Мемориале Линкольна, стала пробным камнем для поездок в Геттисберг и в архивы, где были сохранены стеклянные негативы портретов Линкольна.Лейбовиц совершила поездки на остров Уайт и, отдавая дань уважения Анселю Адамсу, исследовала тропы над долиной Йосемити, где Адамс проработал пятьдесят лет.

В окончательный список субъектов входят Джорджия О’Киф и Элеонора Рузвельт, а также Элвис Пресли и Энни Окли, среди прочих. Фигуративная образность уступает место абстракциям Old Faithful и Spiral Jetty Роберта Смитсона. Паломничество было реставрационным проектом для Лейбовица, и сюжет повествования принадлежит ей.«С самого начала, когда я смотрела, как мои дети, завороженные, стоят над Ниагарским водопадом, это было упражнением в обновлении», — говорит она. «Это научило меня снова видеть».

Обратите внимание, что в связи с профессиональными обязанностями даты подписания книги фотографа могут быть изменены без предварительного уведомления. Г-жа Лейбовиц подписывает только копии Pilgrimage . Ограничение — две подписанные копии на одного покупателя . Предварительные заказы и резервные заказы не гарантируются, но мы делаем все возможное для выполнения заказов.Книги необходимо покупать в магазине ICP. Если вы приобрели до даты мероприятия, принесите квитанцию. Для получения дополнительной информации звоните по телефону 212.857.9725.

Бесплатные программы пятничных вечеров в музее частично поддерживаются государственными фондами Департамента культуры Нью-Йорка в сотрудничестве с городским советом и спикером городского совета Кристин К. Куинн.

Сьюзен Зонтаг безжалостно издевается над любовницей Энни Лейбовиц, новая книга раскрывает

Сьюзен Зонтаг безжалостно издевалась над своим любовником, звездным бойцом Энни Лейбовиц, говоря ей: «Ты такой тупой, такой тупой», — говорится в откровенно честной книге о жизни Зонтаг.

«Зонтаг: ее жизнь и творчество» Бенджамина Мозера рекламируется как одна из книг сезона.

А в фолианте Rolling Stone и икона VF Лейбовиц говорит о своей любви к великому писателю, который боролся с ее сексуальностью.

Но впервые их роман обнажается, как признался сын Зонтаг Дэвид Рифф: «Они были худшей парой, которую я когда-либо видел, с точки зрения недоброжелательности, неспособности быть милым и сдерживаемых обид».

Рифф не является поклонником Лейбовица, но все же сказал: «Я не раз говорил Сьюзен:« Послушай, будь с ней лучше, или оставь ее.’”

Несмотря на это, в книге говорится, что Лейбовиц заплатил за все — проезд первым классом, апартаменты, частных поваров и горничных, — хотя в ней говорится: «С самого начала у Сьюзен создавалось впечатление, что она желает разорвать отношения, и ее дискомфорт прорваться на всеобщее обозрение ».

Автор Ричард Ховард вспоминал «постоянный перечень нападок на Энни — ты такой тупой, такой тупой», — из-за чего он практически прекратил дружбу, насчитывающую несколько десятилетий, говорится в книге.

В тот день, когда друг Зонтаг Майкл Сильверблатт должен был встретиться с Лейбовицем, Зонтаг, как говорится в книге, сказала ему, что «она чувствовала себя обязанной объяснить, что Энни будет самым глупым человеком, которого я когда-либо встречал.”

«Так же часто она бросала ее прямо в лицо. Энни сидела рядом с ней, когда Сьюзен сказала, что это Марилу Юстачио: «Этот ничего не понимает».

Между тем, пока Лейбовиц стояла рядом, она хлынула другому фотографу: «Ты единственный интересный фотограф в Америке».

Во время одного из рождественских ужинов Зонтаг кричала на своего любовника за то, что тот заказал моллюсков, сказав ей, что у ее сына аллергия, что побудило звездного окуня сбежать в ресторан на вынос.

В книге говорится, что Зонтаг в интервью отрицала, что Лейбовиц был ее любовником — даже солгала своей сестре Джудит.

Пара рассталась в 2000 году, когда Лейбовиц решила самостоятельно завести ребенка в возрасте 51 года.

Даже тогда, на вечеринке в честь Лейбовица и ее маленькой дочери Сары в 2001 году, Зонтаг стала завидовать шефу Condé Nast — и боссу Лейбовица — Анне Винтур, опасаясь, что ее игнорируют, когда она говорит: «Что я? рубленая печень? », — пишет Сильверблатт.

«Я думаю, она хотела, чтобы я был самой себе», — сказал Лейбовиц.

Но она все же купила Зонтаг красивую квартиру в Париже, чтобы писать, и неустанно заботилась о Зонтаг во время ее последней битвы с раком вплоть до своей смерти в декабре 2004 года в возрасте 71 года.

И, несмотря ни на что, Лейбовиц сказала автору, что любит Зонтаг достаточно, чтобы выдержать снайперскую стрельбу, добавив: «Я бы сделала все».

Она добавила: «Она была жесткой, но все уравновешивалось. Хорошее намного перевешивает плохое.У нас было так много хороших впечатлений вместе ».

В книге также рассказывается, как у Рифф и Лейбовиц были проблемы даже после смерти Зонтаг, поскольку ее мемориал в Карнеги-холле был разделен между двумя лагерями, поскольку они проводили отдельные приемы.

Лейбовиц сделал книгу фотографий Зонтаг, сделанных всеми великими фотографами — и, согласно книге, Рифф отказался разрешить распространение книги внутри.

После этого друг Паоло Дилонардо, как сообщается, сказал скорбящим: «Если вы идете на ее место, вы не можете прийти к нам.”

Энни Лейбовиц за работой | Фотокнига

×

Майкл Леси

Издатель: Blast Books

2021 | 232 страницы

Летом 1971 года Майкл Лези и его друг нашли большую часть снимков из «Снимков 1971–77» в мусорном контейнере за гигантским заводом по обработке фотографий в Сан-Франциско. Фотографии были выброшены в мусор, потому что машины, которые их печатали, делали их настолько быстро — дублирующие, трехкратные, четырехкратные, — что люди на технологической линии не могли их остановить.Неделя за неделей Леси забирала домой тысячи снимков из мусорного контейнера. Он изучал их, как если бы они были археологическими свидетельствами. К концу лета он собрал собственную коллекцию изображений американской жизни. Он взял эту коллекцию с собой, когда вернулся в Висконсин, чтобы закончить дипломную работу по американской истории. Его понимание снимков из Калифорнии как отражения тревожного состояния американского общества повлияло на докторское исследование, которое он проводил в Висконсине — исследование, которое стало американской классикой Wisconsin Death Trip (1973).В течение следующих шести лет Лези добавил в свою коллекцию снимков Калифорнии сотни снимков, которые остались невостребованными, а затем были отброшены фотопроцессором в Кливленде. Пока Леси просматривала чужие жизни на картинках, мир разрывался по швам. Война во Вьетнаме, кровавое буйство семьи Мэнсон и восстание в государственной тюрьме Аттики заполнили заголовки новостей — и широкая публика продолжала жить своей жизнью с надеждой и отчаянием и всем, что между ними: хаос, жестокость, семейные узы и разрывы, материализм беспредел, невольный юмор.Коллекция снимков 1970-х годов, сделанная Лези, — это капсула времени знакомых и чуждых вещей. Теперь, пятьдесят лет спустя, в нашей жизни все и ничего не изменилось. В «Висконсинском путешествии смерти» Лези отодвинул завесу «старых добрых времен», чтобы показать суровую реальность американской жизни с 1890 по 1910 год. Анонимные изображения на снимках 1971-77 гг. Служат пророчеством сегодняшних разбитых снов, тяжелого труда и невзгоды.

.

No related posts.